Все шло в руки и сходило с рук. Квалификация созданной мною группы росла и матерела. Множились варианты способов изъятия излишков у тех, кто их имел в достатке.
Но однажды меня с фальшивым удостоверением внештатного сотрудника милиции прихватили опера с Петровки, 38. Я был доставлен к майору Николаю Савельевичу Лосеву[18] в Октябрьский райотдел.
Он, начальник уголовного розыска, оглядывал меня с нескрываемым интересом. Так ребенок глядит на слона в зоопарке. Так человек, не умеющий рисовать, следит за работой художника. Не стану пересказывать банальных подробностей допроса и того, как он пытался вербануть меня на службу по защите интересов их бандитской власти. Он увидел, что я не колюсь, что умен и артистичен. И сказал мне о своих финансовых затруднениях. В итоге мы договорились, что он выписывает мне настоящее удостоверение внештатного сотрудника и снабжает меня информацией о валютчиках, подпольных торговцах золотом и драгоценностями, антиквариатом и прочая, и прочая. При любых задержаниях он меня прикрывает и имеет долю с наших будущих "бомбежек". Каково? Это уже горизонтом выше. Об одном еще он попросил: показать ему на деле мою работу.
— Идемте в самый крутой кабак, — сказал я ему, любознательному. Идемте, к примеру, в "Националь". Вы увидите хороший блеф. Я "хлопну" всю головку ресторана.
А что такое "Националь"? Это аквариум, где плавают не только золотые рыбки в основном иностранного происхождения, но и акулы из КГБ, стукачи, слухачи, ходатаи и соглядатаи. Вижу, майор побаивается, но любопытство и алчность — два несущих в пропасть крыла — уже изготовились к полету. Хорошо.
Вечером он, одетый в штатское, и я в весьма респектабельном костюме идем в ресторан. Я, не глядя в меню, делаю заказ рублей на двести: армянский коньяк, черная икра, осетровые, лососевые, свежая зелень, дичь все, что в советские времена можно было заказать в больших кабаках.[19]
И мы сидим, отлично сидим, немного выпиваем, много беседуем со взаимным интересом почти до закрытия кабака. Где-то около двенадцати я вежливо прошу официанта принести счет. Он приносит. Копия счета у меня в руках. Я обнаруживаю приписку в двадцать-тридцать рублей.
Тогда "я достаю из широких штанин свою краснокожую книжицу", которую мне ранее выписал майор Лосев, и говорю:
— Контрольная закупка! — Хотя какая может быть контрольная закупка, если нет ни того, кто купил, ни того, кто продал. Нет и свидетелей, а есть лишь удостоверение внештатного оперуполномоченного. — К вам едет ревизор!
Но ведь ему, утомленному на "чайной плантации" официанту, некогда анализировать ситуацию. Ему нужно реагировать мгновенно. И он реагирует. Он сдергивает скатерть с нашего стола и все с шумом и звоном летит на пол: коньяк, графинчики с водкой, икра, все оставшееся. Вокруг майора какая-то лужа, словно он писает от страха. Майор хватает гарсона за руки, т. к. тот выхватил у меня копию счета и пытался ее съесть.
В итоге, сильно кусает майора за большой палец руки. Майор брезгливо взвизгивает, но окровавленная копия — счета остается у него. Я говорю официанту:
— Ну, все! Это уже семь лет лишения свободы! Ты укусил майора при исполнении!
Тот в полном ужасе пустился в бега, но уже появляется администратор и, как гимназист, которого обматерил бродяга, глазками — хлоп-хлоп:
— В чем дело, товарищи?
Я поясняю: обсчет — раз, укушен майор — два.
Он по телефону вызывает среди ночи директора ресторана "Националь", а в то время это почти правительственная фигура. И фигуры такого ранга все на КГБ работали. И он не сидел в ресторане заполночь и не считал выручку, как это делается сейчас. Не королевское это дело. Но приходит директор:
— Что случилось? Ребята, успокойтесь. Неужели мы не найдем общего языка! Будьте любезны, пройдемте ко мне в кабинет — там и поговорим без эмоций!
Хорошо, идемте.
Приходим в отдельный кабинет с залом, а там уже накрыта скатерть-самобранка, начинай сначала. Ешьте — пейте, извините, пожалуйста, с кем не бывает, жена, дети, долги, рассрочка… У нас такого отродясь не бывало и впредь не повторится. И никто не просит предъявить удостоверение, потому что стиль нашего поведения говорит сам за себя. В итоге, дают нам шампанское, коробку икры, всякой всячины, двести рублей на такси и мы откланиваемся, а они расшаркиваются.
В такси бледный майор Лосев говорит:
— Вот это работка! Я себе такого не представлял! Какой цирк, какой пилотаж!
— А что сегодня было в цирке? — спрашивает таксист.
18
Я весьма благодарен этому человеку, который позже во многом помог мне. Может быть, только благодаря ему я и жив до сих пор. Он ушел в отставку в генеральском звании.(Автор)
19
Не будем забывать о том, что в те времена можно было посидеть вдвоем в ресторане на двадцать пять рублей, а двести их — это полтора месячных оклада советского инженера.(Автор)