Недовольный беседой с Крученым, Карась вынужден был обратиться за помощью к воровской семье, членом которой он являлся.
В колониях воры объединяются по своим воровским специальностям, по землячествам, по национальности. Такие группировки в СИЗО и в ИТК называют семьями. Член такого воровского сообщества имеет право на помощь и поддержку своей семьи. Если у зека нет денег, курева или еды, семья окажет ему помощь в меру своих сил и возможностей.
Семья Карася состояла из таких же, как он, воров-картежников. Они легко выигрывали у противников крупные суммы, но так же легко их и проигрывали. Однако когда они попадали впросак, помогал общак — деньги здесь были неприкосновенными. Если бы воровская семья не спасала своего неудачливого члена, то он автоматически становился бы зависимым от удачливого противника, который получил бы право распоряжаться его судьбой, мог сделать его торпедой против заклятого врага или опустить до уровня петуха. А то еще продал бы его, как товар, в собственность другому зеку.
Такое случается со многими заключенными, что подтверждено официальной статистикой. («До сих пор в каждой колонии на сотню заключенных приходится примерно десять — четырнадцать петухов». — «Энциклопедия преступлений и катастроф», стр. 221.)
Когда Карась попросил у семьи восемьсот рублей, чтобы отдать долг Власу, то неожиданно для него никто из восемнадцати воров не поддержал его; наоборот, его ругали за опрометчивый поступок. В сложившейся ситуации Карась вынужден был рассказать братве о подстрекательстве Крученого.
— Нашел кого слушаться, — язвительно заметил Белый. — Он хоть по возрасту и старше микронов, а мыслит и рассуждает как они.
Если бы Крученый слышал его слова, Белому пришлось бы за них отвечать, но Белый знал, что члены семьи — его единомышленники и его не выдадут.
Карась получил от семьи необходимую сумму и утром в инструменталке отдал деньги Власу. Влас попытался вызвать его на откровенность:
— Я, Карась, навел о тебе справки. Оказывается, ты неплохой картежник…
— Ну и что с того?
— Я знаю, что кидалы не глупые, а толковые люди.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Вы все обо мне знаете больше, чем я о вас. Но я воровского закона не нарушал, так как знаю его правила в совершенстве. Тебе, как и другим, хорошо известно, что я нахожусь под покровительством положенца. И несмотря на это, ты посмел наехать на моего кореша, а потом и на меня. Но ты не из тех, кто посмеет по собственной воле решиться на такую наглость. Ведь наглость фраера губит. Скажи мне, кто тебя натравил на нас?
— Влас, ты умный мужик, поэтому попрошу тебя глупых вопросов мне не задавать. Я по собственной инициативе решил сразиться в колотушки с твоим другом, а потом по своей глупости купился на твою примочку.
— Я же по глазам твоим вижу, что ты темнишь! Если скажешь правду, то я верну тебе те бабки, что ты мне принес.
— Я, Влас, свою голову ценю дороже восьми стольников, поэтому на твой вопрос честно ни за какие бабки не стану отвечать. Мой секрет знают многие, поэтому и ты скоро его узнаешь, но не от меня, а от других, — уходя, пообещал Карась.
Несмотря на то что Карась не сказал Власу ни слова о Крученом, Влас понял, что его догадка верна. И не сейчас, так позже он получит ответ на свой вопрос.
Работы у Власа хватало: к нему зеки приходили то за инструментом, то заточить сверло или детали. Скучать ему не приходилось. Среди посетителей в этот день был и кум Запекайло.
Когда пришел Запекайло, находившиеся в инструменталке зеки ушли не сговариваясь, оставив Власа наедине с кумом, и не пускали туда заключенных, предупредив их, что там кум.
Присев на табуретку, Запекайло угостил Власа сигаретой, закурил сам и сразу взял быка за рога:
— Оказывается, Влас, ты человек денежный, да притом валютчик…
— Николай Иванович, с каких фактов вы сделали для себя такой вывод?
— Сорока мне на хвосте принесла такие сведения.
— Видать, благодаря ее наводке вчера у нас в бараке такой капитальный шмон был…
— Что поделаешь, служба у меня такая.
— Не в обиду будет сказано, гражданин начальник, но вы вчера со своей сорокой сработали топорно, — не удержался Влас от ехидного замечания.
— Я слышал, как зеки тебя нахваливают. Они открыто говорят, что в их хате появился толковый мужик. У тебя есть возможность подтвердить такое мнение о себе или опровергнуть…
— Каким же образом?
— Ну давай порассуждаем о нашей жизни, например. Я посмотрю, как глубоко ты в ней разбираешься. То есть поговорим откровенно.
— Я могу откровенно поговорить, но боюсь, что моя откровенность может мне потом боком выйти. А зачем мне такие пироги?