Утром, придя в ШИЗО, Запекайло стал выдергивать из камер проштрафившихся зеков и вести с ними так называемые профилактические беседы. Первым, кого он привел к себе в кабинет, был Захар, тридцативосьмилетний рецидивист, высокий, худой, с многочисленными наколками на теле.
Едва присев на стул, Захар заканючил:
— Гражданин начальник, дай закурить, уши пухнут.
— Я тебе, Захар, не магазин табачных изделий. Вас здесь до хрена, и каждого зека своими сигаретами снабжать не собираюсь.
— Тогда зачем ты меня из камеры вытащил?
— Конечно, не затем, чтобы угощать тебя сигаретами и кофе. Ты мне скажи лучше, где вчера достал дури, кто ее тебе дал?
— Ты что-то, начальник, не то говоришь. Мне вчера никто никакой дури не давал и я ею не пользовался.
— Ты хочешь сказать, что вчера в своей хате на братву не бросался и не кусался, как собака?
— Такого эпизода не помню.
— Захар, ты дурака не валяй. Отлично помнишь: искусал Лысого до крови.
— Мы с ним кровники. Я просто с ним неудачно пошутил, — нагло улыбался Захар.
— За подобную шутку ты недавно отсидел в ПКТ шесть месяцев, поэтому кончай лапшу вешать и говори, кто тебе дал дури.
— Шеф, ты меня не один год знаешь, поэтому не задавай глупых вопросов. Я на них все равно не стану отвечать.
— Тем хуже для тебя. Я хотел просить хозяина, чтобы он дал тебе ШИЗО, а теперь вижу, что тебя опять придется перевести в ПКТ еще на шесть месячишек.
— Кум, лучше этого не делай! Ты меня своим ПКТ достал до самой крыши. Я там себе вены вскрою.
— Ты же не мои, а свои вены вскроешь. Если хочешь, подыхай как собака. Одним архаровцем меньше станет. Все легче мне будет работать.
После отбоя в ПКТ зек может лежать на полке до пяти часов утра. Потом полка закрывается на замок и зек целый день или стоит, или сидит на лавке за столом. Нахождение в изоляции, отсутствие работы, до отупения однообразная жизнь — это тяжелейшее наказание для зеков. Поэтому они стараются избегать такого наказания. Еще и месяца не прошло, как Захар вышел из ПКТ, и перспектива снова попасть туда из-за какого-то наркотика его явно не обрадовала. Ему стало жалко себя. Обдумав все за и против, он решил признаться:
— Мне вчера одну дозу дури дал Крученый.
Протянув Захару сигарету, которую тот жадно схватил и прикурил от его зажигалки, Запекайло, довольный результатом беседы, произнес:
— Вот видишь, Захар, как быстро и легко ты пролетел мимо ПКТ. Если расскажешь мне, где Крученый достает наркоту, то можешь и мимо ШИЗО так же легко проскочить.
— Хорошего, начальник, понемногу, отсижу уж я в ШИЗО весь свой положенный срок. Я не хочу, чтобы братва стала принимать меня за твоего любимчика. Без всякого блата я тебе могу сказать, что у Крученого наркоты столько, сколько ему надо. Он не простой зек, а законник, поэтому все запасы братвы нашей хаты находятся в его пользовании.
— Такая зеленая сопля, а за бабки выкарабкался в законники. А ты, махровый, заслуженный рецидивист, вынужден подбирать крохи с его стола, — играя на самолюбии Захара, усмехнулся Запекайло.
— То-то и оно, это меня самого бесит! Вот почему под кайфом так и хочется всем скотам глотки перегрызть!
— Крученому тебе никогда не удастся перегрызть глотку, а вот с моей помощью и такое может получиться.
— Я, кум, на вашу фирму никогда не работал и работать не собираюсь.
— Но Крученого ты мне сейчас сдал…
— Ты, кум, без моей подсказки отлично знаешь, почему у Крученого всегда нос в табаке и полный карман бабок. Но он тебе не по зубам. Ты можешь давить и съедать только таких тараканов, как я.
— В том, что так получается, вы, зеки, должны винить в первую очередь самих себя.
— А мы-то в чем виноваты?
— Вы же не даете его нам на съедение, постоянно выгораживаете.
— Никому не хочется из-за такой зелени рисковать своим чердаком. К тому же он находится под защитой правил воровской жизни.
— Которые такие пацаны, как он, за свои бабки крутят, вертят и изменяют, как хотят.
— То меня не касается. Эти дебри не для моего ума.
После разговора с Захаром Запекайло пообщался еще с четырьмя нарушителями. Только после такого «вступления» он позвал в кабинет своего агента Владимира Ильича Сероухова, пятидесятилетнего усатого блондина плотного телосложения, с округлыми бедрами, по кличке Серко.
Беседа опера с агентом была долгой.
— …Владимир Ильич, по имеющимся у меня сведениям, Крученый здорово портит погоду в нашей хате, — начал Запекайло.
— Еще как, — подтвердил тот.
— Мы можем поумерить его мальчишеский пыл, чтобы он вел себя более скромно?