Крученый наглел с каждым днем, но в отряде некому было поставить его на место. Все это Дикий знал и до поры до времени терпел. С появлением в зоне Власа у Дикого появилась мысль выставить его против Крученого. И в этом противоборстве Дикий получал возможность проверить, чего же стоит новичок.
Предстоящий эксперимент лично для Дикого был безопасным. Он ничем не рисковал, а Крученого можно было наказать, а потом опустить, отчего авторитет Дикого сразу бы повысился. Тогда о его колонии будут говорить не только зеки в ИТК, но и в СИЗО, и воры на воле. В любом случае он попадет в поле зрения многих. Он даст ворам возможность на практике убедиться, что лаврушникам не место среди законников, так как они позорят не только себя, но и высокое воровское звание.
Только таким путем Дикий мог показать свое несогласие с новыми изменениями и дополнениями в воровском кодексе чести. А в том, что между Крученым и Власом произойдет стычка, Дикий не сомневался: многолетний опыт и чутье подсказывали ему, что он не проиграет.
Поэтому после карантина Влас попал именно в семнадцатый отряд.
Штында и Верста встретили Власа благожелательно, предоставили ему место на шконке у окна, в нижнем ее ярусе, рядом с отопительной батареей. Такое благо в зимний период выпадает не каждому.
По просьбе Власа они помогли Камботу переселиться из другого конца барака на его шконку, на верхний ярус.
Влас еще не успел осмотреться и освоиться, как его вызвали к Дикому на прием. Игнорировать требование главаря он не мог.
Дикий устроил Власу такой же радушный прием, как и Камботу, усадил его за свой стол, сам присел рядом. Разговор начал с ходу, как на допросе:
— Расскажи мне, как менты вышли на Меченого, как его задержали?
— Не знаю! Я также не знаю, как они смогли выйти и на меня и задержать, — спокойно ответил Влас и по недовольной гримасе Дикого понял, что его ответ положенца не удовлетворил. — Почему ты интересуешься тем, что для нас сейчас не имеет никакого значения?
— Копченому кажется подозрительным, что менты Меченого так быстро скрутили…
— И он подозревает, что это я им помог? — прервал его Влас.
— Есть у него такая мыслишка…
— Тебе должно быть известно, что Савелия Меченого менты задержали раньше, чем вышли на меня.
— Я это знаю.
— Тогда ты должен знать, что Меченого отравил Ушастик по заданию авторитетов нашей семьи. Я к расправе с Меченым никакого отношения не имею. Инициатива исходила от самого Копченого.
— Но когда вам сделали очную ставку, ты его заложил с потрохами, — заметил Дикий.
— Значит, он заслужил такое отношение с моей стороны, — отрезал Влас.
— В чем же он провинился перед тобой?
— Я тебе уже об этом рассказывал.
— А я забыл и не помню, освежи мне память.
— Когда я по протекции Меченого подзалетел к ментам, то вместо пожизненного заключения сват легко мог дать мне вышку. Я же наперед его решения в отношении себя не знал. Верно я рассуждаю?
— Я с тобой согласен.
— Но я тогда все взял на себя и о Меченом ментам ничего не сказал. А ведь у меня одна шкура, и мне хотелось ее спасти… Но на предательство своих я не пошел.
— Вот почему Меченый помог тебе бежать с острова, — догадался Дикий.
— Он меня вытащил с острова не в знак благодарности, а ради своих личных интересов. Меченый хотел, чтобы я жил на птичьих правах и по-прежнему занимался ликвидацией его противников. А для меня любой новый мокряк заканчивался вышкой. Я был для него одним из быков, чьей жизнью он не дорожил. Но я-то себе не враг. Я сразу понял его планы в отношении меня. Поэтому при первой возможности я взял ноги в руки и смылся от Меченого на Северный Кавказ. Там я создал свою семью, с которой вдоволь повеселился: чистили карманы лохов. О моих подвигах ты мог прочитать в обвиниловке. Как видишь, я от своего ремесла не отошел, никому из воров плохого не сделал, но Меченый устроил на меня охоту, чтобы убить.
— За что?
— Потому что я его ослушался и не захотел быть его шестеркой.
— Когда ты пришел к такому выводу?
— Мне о решении Меченого сообщил мой бывший бугор Гура. Да я и сам не совсем дурак, чтобы не почувствовать холод на своем затылке. А еще понял, что не дурнее Меченого и могу быть сам головой в воровской семье.
— Но твоя голова оказалась дурной, если вас — правда, исключая тебя — быстро повязали менты.
— В том, что мы засветились и подзалетели, вины моей нет.
— Если не ты, то кто виноват в вашем провале?
— Всему виной — отсутствие твердой дисциплины у членов моей семьи.