– Ты куда собрался? – опешил Шер-Хан.
– Хотите сами меня добить, чтобы живым не достался? – равнодушно спросил Алексей и начал устанавливать винтовку на сошки возле заднего колеса автобуса.
– Броню хоть одень, – прошипел Шер-Хан. – Леонардо! Что там с подмогой?
– Из города вышла помощь. Будут минут через десять, командир. Пытаюсь связаться с армейцами. У них полигон рядом.
Хамелеон и Шер-Хан уже организовали себе огневые точки, а Леонардо выпустил два десятка роботизированных мин, которые, смешно семеня, словно крабы, расползлись по кустам. Сам повелитель электроники уже занял место за боевым пультом лазерной турели.
Алексей мягко потерся щекой о приклад и, проморгавшись, приник к амбушюру прицела.
Первого он увидел как короткое мельтешение в глубине ветвей. Он прижался плотнее к винтовке и аккуратно, как учил дядя Витя, нажал на курок. Короткий шелест, звон затвора, и что-то в глубине кустарника громко вскрикнуло. Алексей перевел прицел ниже и дал длинную очередь у самой земли. Теперь кричало сразу несколько человек. На крики сползлись сразу три мины, и через секунду там слитно ахнул мощный взрыв. Прямо перед Алексеем упал кровавый ошметок того, что еще недавно было человеком, но, не обращая на такие мелочи внимания, он продолжал вести бой. Пули уже вовсю молотили по автобусу, высекая искры из брони, а Алексей все так же деловито, словно на стрельбище, выцеливал мишени и нажимал на курок. Постепенно он почувствовал, что боевой азарт потек по его жилам, словно огонь. Он резко выдохнул, словно выплевывая весь накопившийся в душе лед, и с каким-то новым ощущением, поймав в перекрестье прицела очередного врага, нажал курок гранатомета. Человек только успел посмотреть на свой живот, где догорал замедлитель гранаты, как прозвучал взрыв, и кровавые тряпки разметало по сторонам.
– Командир! У нас вызов на армейской аварийной.
– Кто там еще? – удивился Шер-Хан, не прекращая стрельбу. – Переключи на меня.
В ухе полковника возник смутно знакомый голос.
– Вызываю командира подразделения, ведущего бой.
– Назовитесь.
– Полковник Алиев, подразделение сорок четыре десять. Код – «Изумруд».
– Здесь полковник Курбатов, Служба Охраны. Код – «Рондаш», – представился Шер-Хан, делая жест Леонардо. Тот сразу все понял, и его пальцы забегали по клавиатуре.
– О! Шер-Хан! Ты чего шумишь, старая полосатая кошка? – раздалось в эфире.
Леонардо кивнул.
– Генштаб подтверждает.
– Привет, Али. – Курбатов зло ощерился, вгоняя пулю в очередного врага. – Ты без ансамбля?
– Да как… – удивился полковник. – Вся банда в сборе.
– А у вас есть чего?
– Так мы прям с полигона.
– О! Да вы просто дорогие гости к нашему столу.
– Еще какие! – хмыкнул Али. – Согласно данным со спутника, в нашу сторону идет экраноплан. На запрос не отвечает.
– Поторопись. А то меня тут прижали капитально.
– Так. Давай, оттягивай своих парней назад, а мы этими браконьерами займемся.
– Понял. – Шер-Хан кивнул невидимому собеседнику и, прижав наушник, бросил в эфир: – Всем кто меня слышит. Отойти к стоянке. Леонардо! Активировать радиомаяки.
Сразу же из-за далекого холма взметнулись плотные клубы пыли, и из облака, словно всплывая, показались две бронированные туши в защитной окраске. Бронетранспортеры развернулись над холмом, и один из них, быстро набрав скорость, рванул на перехват экраноплана, а второй пошел по пологой дуге, поливая огнем все, что двигалось на земле. Через пять минут пилоты доложили о подавлении огня, и ссыпавшийся, словно горох, с борта бэтээров спецназ начал зачистку.
Вышедшие из боя охранники выглядели, словно после мясорубки. Многочисленные ранения, прикрытые кровеостанавливающими пленками, и грязные от земли руки и лица.
Парни из спецназа уже закончили с основной работой, и часть сортировала пленных, а часть, переквалифицировавшись на некоторое время в санинструкторов, оказывала первую помощь раненым.
Еще через десять минут скоростным бортом прибыла тревожная группа Службы Охраны, а еще через пять на поляну стали опускаться медицинские машины.
– Так это из-за тебя весь сыр-бор? – Высокий мужчина могучего телосложения легко, несмотря на тяжелую броню и оружие, подошел к Алексею.
Тот поднял глаза и негромко произнес:
– По-видимому.
– А чего такой хмурый, вроде все закончилось?
– Если кто-то из моих друзей умрет, я найду организатора и заставлю его сожрать собственные яйца.
Али поднял бронестекло и, стравив воздух из подбородочных мешков, неторопливо снял шлем. Затем он с доброй отеческой улыбкой посмотрел в лицо мальчишке, собираясь, видимо, произнести одну из нравоучительных сентенций. Но, заглянув в его глаза, вдруг удивленно замер. Даже для него, опытного волка войны, было дико и странно видеть полыхающую в глазах подростка первозданную ярость, так контрастирующую со спокойным, даже слегка небрежным тоном.