В это же время дворцовый переворот был произведен и в Австрии. После этого русские и австрийские солдаты стали проливать свою кровь за интересы англичан. А нашествие Наполеона на Россию в тысяча восемьсот двенадцатом году имело цель лишь оторвать Россию от Англии. Еще один интересный факт: когда умирал фельдмаршал Кутузов, он просил царя не лить русскую кровь в Европе после изгнания французов из России. По преданию, ответив отказом, царь спросил полководца: простишь ли ты меня, Михаил Илларионович? «Я-то прощу, а вот Россия нет», – мудро ответил старец.
Благодаря деяниям самого высокопоставленного английского агента влияния Александра Романова, – при этих словах в глазах полковника сверкнули огоньки, – Россия потеряла в Наполеоновских войнах самую активную, лучшую часть своего мужского населения. Эти люди не оставили после себя потомства. Поэтому во время столкновения с объединенным Западом, во время Крымской войны, наша страна потерпела поражение. Это неудивительно, ибо те, кто служил в русской армии офицерами, родились от тех, кто в массе своей не рвался защищать Родину в тысяча восемьсот двенадцатом году. «Что мне честь, если нечего есть», – говорит боевому офицеру один из таких «полководцев» в «Севастопольских рассказах» Льва Толстого. А автор, боевой артиллерийский офицер, знал, о чем говорил.
В окно вместе с порывом ветра влетел зеленый липовый лист, оторвав меня от воспоминаний. Боль из груди до конца все-таки не ушла.
– Это вы Виктор Васильевич Черкасов? – раздался незнакомый властный голос.
Я обернулся. В кабинет уже вошли четверо в военной форме. Майор, два лейтенанта и капитан. «Почему же дверь не заскрипела?» – мелькнула у меня в голове нелепая мысль.
– Вы арестованы, гражданин Черкасов, – будничным равнодушным голосом объявил мне майор.
– Предъявите ордер прокуратуры на мой арест, – сглотнув комок в горле, как можно спокойнее ответил я, поднимаясь с подоконника.
Майор протянул мне лист бумаги. Бросилась в глаза первая страница; «В связи с участием в антигосударственном заговоре…». Бегло прочитав текст, я обратил внимание, что документы не имеют ни подписи, ни печати… По рассказам Романа Николаевича Кима [10] я знал, что в подобных документах обязательно должна быть подпись прокурора, завизированная печатью.
– Майор, это филькина грамота, а не документ, – посмотрел я прямо в глаза офицеру.
Майор на мгновение смешался, но затем, переглянувшись с капитаном, взял себя в руки.
– Гражданин Черкасов, мы выполняем приказ, поэтому попрошу вас проехать с нами. Все объяснения и соответствующие документы вы скоро получите.
– Ну, что же, как говорится, сила солому ломит, – согласился я.
– У вас есть оружие, гражданин Черкасов? – спросил майор.
Я отрицательно мотнул головой.
Ко мне подошел капитан и, выполняя формальную обязанность, нехотя похлопал по моим карманам. Было видно, что ему как-то не очень приятно обыскивать и арестовывать офицера, имеющего на груди две золотые и одну красную нашивку за ранения и орденские планки. Я достал из внутреннего кармана кителя удостоверение личности и партийный билет, а из карманов брюк вынул зажигалку, булавку и ключи от рабочего сейфа. То, что в сейфе находятся мои боевые награды, я говорить не стал. Сами найдут, благо что мой рабочий стол уже опустел. В общежитии МВД, в комнате, где кроме меня остановились еще два командированных офицера, искать нечего. Только смена белья и, как говорится, мыльно-рыльные принадлежности, да еще роман Достоевского «Братья Карамазовы», который я перечитываю второй раз.
– Снимите часы, Черкасов, – бросил мне майор, а потом обратился к капитану: – Останешься здесь и все осмотришь.
– Есть, товарищ майор, – по уставу с готовностью ответил тот, положив мои трофейные швейцарские часы вместе с остальными изъятыми у меня предметами.
Меня вывели из здания на улицу и посадили в закрытую тюремную машину. Я не мог точно определить, сколько длился наш путь. Машина доставила меня, как я узнал впоследствии, в тюрьму Лефортово. Хотя правильно будет не тюрьма, а следственный изолятор.
Меня обыскали, на сей раз по-настоящему, и нашли в заднем кармане брюк бумажник, который я забыл отдать в кабинете. Потом поместили в одиночную камеру. Она представляла собой клетушку метра три в длину и два в ширину. Зарешеченное окно находилось высоко, и увидеть, что за ним происходит, было невозможно. Привинченная к полу кровать, умывальник и унитаз. Такова была обстановка в моем узилище. Грубо оштукатуренные небеленые стены одним своим видом давили на психику. Мне рассказывали знающие люди, что участвовать в бою, даже лежать под артиллерийским и минометным обстрелом, гораздо легче, чем перенести пытки одиночкой. «Оказывается, наша родная камера ничем не отличается от немецких или американских застенков», – мелькнула у меня нелепая мысль.
10
Рома́н Никола́евич Ким – русский советский писатель, автор популярных шпионских романов, в 1920–1940-е годы сотрудник японского отдела советской разведки (ИНО ОГПУ).