Брэнда стала подниматься по бетонной лестнице, огражденной железными перилами без поручней. Любой звук в доме усиливался эхом и отдавался в лестничном колодце. Какой-то мужчина кашлял так сильно, словно хотел выкашлять легкие. Перекрывая звуки кашля, басовито ревел ребенок. Скоро к его реву присоединился громкий плач еще одного младенца. Брэнда поднялась на площадку второго этажа и повернула направо, держа наготове ключи. Нужная металлическая дверь тоже не имела никакого декоративного покрытия — стальная перегородка с замочной скважиной и тремя накладными засовами с встроенными замками.
Брэнда отперла замки в засовах, напоминавших тюремные запоры из фильмов о жизни заключенных в прошлом веке. Звуковое сопровождение было соответствующее. Обычно в подобной сцене тюремщик орет: «Отпереть замки! Вывести арестантов на прогулку!» — после чего все звуки перекрываются металлическим лязгом и грохотом.
Наконец дверь распахнулась, и Майрон вслед за Брэндой вошел в квартиру, подумав прежде всего о двух вещах.
Во-первых, о том, как хорошо устроился Хорас. Укрывшись за стальной дверью от всевозможных безобразий и мерзостей, происходивших в доме и на улице, он жил словно в укрепленном замке или на острове, всячески стараясь украсить свое жилище и привнести в него максимум возможных удобств. Стены даже в коридоре были выкрашены дорогой белой краской с оттенком взбитых сливок. Полы сверкали, будто только что натертые воском. Обстановка представляла собой собрание предметов меблировки как доставшихся от родителей и тщательно отреставрированных, так и приобретенных самостоятельно в «ИКЕА» и модернизированных для личных нужд. Короче говоря, жилище Хораса, несомненно, отличалось уютом и комфортом.
Во-вторых, как только они с Брэндой оказались в квартире, Майрон сразу понял: здесь кто-то недавно побывал. Возможно, в квартире что-то искали — такой тут царил беспорядок.
Брэнда с криком: «Отец!» — побежала по комнатам.
Майрон кинулся за ней, жалея, что у него нет при себе пушки. Эта сцена настоятельно требовала оружия. Он бы жестом дал понять женщине, чтобы та вела себя тихо, вынул бы пистолет и, выставив ствол, отправился осматривать квартиру, имея в тылу Брэнду, которая от страха жалась бы к нему или висла на его свободной руке. Пригнувшись и держа наготове оружие, он вламывался бы в очередную комнату и рывками водил стволом из стороны в сторону, чтобы по всем правилам обезопасить помещение. Впрочем, так уж повелось, что Майрон не всегда носил с собой пистолет. Не то чтобы он не любил оружие — совсем нет. Иногда оно бывает весьма кстати. Но когда в нем нет надобности, здорово мешает. Потому что тяжелое, а также натирает нежные места. Но самое главное, спортивный агент, постоянно таскающий под мышкой или за поясом пушку, не внушает доверия клиентам. Что же касается тех, кому, наоборот, внушает, то с такими Майрон сам предпочел бы не иметь никакого дела.
Однако Уин всегда носил при себе оружие — два ствола как минимум, не считая других боевых орудий и приспособлений для убийства, припрятанных в разных укромных местах. Не человек, а просто ходячее государство Израиль.
Квартира состояла из трех комнат и кухни. Они торопливо обошли все эти помещения. Никого. Ни живых, ни мертвых.
— Что-нибудь пропало? — поинтересовался Майрон.
Брэнда с раздражением посмотрела на него:
— Откуда мне знать?
— Я имел в виду крупные предметы. Телевизор по крайней мере на месте. Как и видеомагнитофон. Я пытаюсь выяснить, не было ли ограбления.
Она оглядела гостиную.
— Нет, на ограбление не похоже.
— Есть мысли по поводу того, кто мог сюда проникнуть и с какой целью?
Брэнда отрицательно покачала головой, созерцая окружающий хаос.
— Может, Хорас прятал в тайном месте деньги? К примеру, в старой кастрюле, под половицей или где-то еще?
— Нет.
Они вошли в комнату Хораса. Брэнда открыла шкаф и с минуту молча стояла перед ним.
— Брэнда? Что-нибудь заметили?
— Пропало много отцовских вещей. И его чемодан.
— Это хорошо. Похоже, никто его не похищал и не пытался убить. Он просто-напросто сбежал.
Она согласно кивнула:
— Похоже на то… Но все равно мерзко.
— Почему?
— Напоминает ситуацию с моей матерью. Я до сих пор помню, как отец стоял здесь и смотрел на пустые вешалки.
Они вернулись в гостиную, а затем прошли в маленькую спальню.
— Это ваша комната? — спросил Майрон.
— Давно уже здесь не бывала. Но тем не менее — это действительно моя комната.