— Побег Аниты стал страшным ударом для Хораса, — продолжила Мэйбл. — И он так никогда и не оправился от этой травмы. Брэнда, разумеется, тоже. Ведь она была еще совсем крошкой, когда мать бросила ее. После этого она на протяжении трех лет каждую ночь плакала. Даже когда поступила в школу высшей ступени, и то, бывало, орошала подушку слезами. Хорас говорил, что она во сне зовет мать — потому и плачет.
Майрон наконец отвел взгляд от снимка.
— А может, она все-таки не убежала?
Глаза у нее стали узкими, как щелки.
— Что вы хотите сказать?
— То, что с ней могло случиться нечто ужасное. Ее могли похитить, избить до полусмерти, убить, наконец…
На губах Мэйбл Эдвардс появилась печальная улыбка.
— Я вас понимаю, — мягко произнесла она. — Вы смотрите на эту фотографию и отказываетесь воспринимать очевидное. Трудно поверить, что такая очаровательная мать с ангельским лицом бросила свою крохотную дочурку на произвол судьбы. Знаю. Это трудно принять. Но факт остается фактом — она действительно сделала это.
— Записку можно было подделать, — продолжал гнуть свою линию Майрон. — Чтобы сбить Хораса со следа.
Мэйбл покачала головой:
— Нет.
— Но вы не можете быть уверены в этом на все сто…
— Анита мне звонит.
Он замер.
— Что вы сказали?..
— Не часто, конечно. Возможно, раз в два года. И расспрашивает о Брэнде. Но когда я начинаю просить ее вернуться домой, сразу вешает трубку.
— Откуда она вам звонит?
Мэйбл покачала головой.
— Поначалу ее плохо слышно. Как будто она говорит издалека. Похоже на помехи на линии. Впрочем, я всегда подозревала, что она находится за морями.
— Когда она звонила вам последний раз?
Ответ последовал незамедлительно.
— Три года назад. Помню, я сказала ей тогда, что Брэнду приняли в медицинское училище.
— И с тех пор ничего?
— Ни словечка.
— А вы уверены, что с вами разговаривала именно она? — Майрон неожиданно поймал себя на том, что подсознательно хочет убедить ее в обратном.
— Да. Это была Анита.
— А Хорас знал о звонках?
— Поначалу я говорила ему об этом. Но это было все равно что бередить незажившую рану. И я перестала говорить. Но иногда меня посещает мысль, что она ему тоже звонила.
— Почему вы так думаете?
— Однажды он спьяну пробурчал что-то на эту тему. Когда я потом стала допытываться, он всячески это отрицал. Впрочем, я особенно на него не давила. В обычной жизни мы никогда не разговаривали об Аните. Это с одной стороны. А с другой — она будто постоянно находилась рядом с нами. Иногда мне казалось, что она сидит вместе с нами в комнате. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?
После этих слов в комнате повисло молчание — глухое и тяжелое, как толстые старинные гардины. Майрон ждал, когда это закончится, но гардины продолжали висеть и, судя по всему, убирать их никто не собирался.
— Я так устала, Майрон, — пробормотала наконец пожилая дама. — Не могли бы мы поговорить на эту тему в другой раз?
— Разумеется, — сказал он, поднимаясь со стула. — Если брат позвонит вам еще раз…
— Он не позвонит. Полагает, что его телефон прослушивают. Во всяком случае, от него не поступало никаких известий вот уже целую неделю.
— Если честно, миссис Эдвардс, вы знаете, где он?
— Нет. Хорас сказал, что если я ничего не буду знать, мне так будет спокойнее.
Майрон достал из кармана ручку и визитную карточку и написал на обратной стороне номер своего мобильного телефона.
— Если вам вдруг понадобится со мной связаться, звоните по этому номеру двадцать четыре часа в сутки.
Она едва заметно кивнула. Возможно, этот разговор и впрямь сильно ее утомил, поскольку, когда она протянула руку за карточкой, пальцы у нее подрагивали, и взять у Майрона крохотный кусочек картона оказалось для нее непростой проблемой.