Еда и огонь…
«Сашка, возьми в столе деньги и быстренько сгоняй в магазин за сахаром и колбасой!», «Сашка, не забудь купить хлеб и конфеты!», «Что ж ты забыл про масло, у нас все кончилось!» А какой вкус у колбасы и у сахара? Забыл, не помню. Только слюной заливает рот и сосет, сосет в животе… Если бы я поймал сейчас рыбу, я бы здесь же, на камне, выпотрошил ее, разрезал бы на кусочки и съел всю без остатка. Рыба, милая рыба, большая вкусная рыба, где ты?
Леска ходит под скалой легкая, никому не нужная.
Я вытаскиваю крючок из воды. На нем как был, так и остался крохотный кусочек мидиевого мяса.
Ну-ка, еще разок…
Живут в океане селедки, голубые марлины, треска. В жестяных банках у нас в магазине продавалась сайда, сайра, сардины. Я никогда не видел этих рыб живыми. Я вспоминал только названия. Мероу, морской окунь, рыба-сабля. Есть еще скумбрия, огромные тунцы, палтус. Рыба со странным названием «нототения». Рыба-капитан… Нет, хватит!
Когда дрожь пробрала меня до самого сердца, я смотал удочки. Ослепший от неудачи, с гудящей головой, пошел к катеру. Там мидии, шиповник, саранки. Там тепло. По дороге прихватил две сырых доски. Настроение было противное.
Вечером, лежа на кровати, я в какой уж раз вспоминал острова, описанные в книгах Жюля Верна и Дефо. Мне вдруг стало смешно. Теперь все написанное я воспринимал только как забавную литературную игру. А мне не до игры было сейчас. И плевать я хотел на все эти книги! Единственно, чем они ценны, — это уверенностью, что выкрутиться все-таки можно. А способы… Ни один из способов, описанных в «Таинственном острове» и «Робинзоне Крузо», мне так и не пригодился.
У каждого свои способы в зависимости от обстоятельств, и каждый выкручивается своим собственным умением. И в жизни точно такая же штука. И нет никаких вечных, раз навсегда написанных рецептов. Каждый человек выдумывает для себя свой собственный рецепт.
Утром снова пошел по берегу.
Я все-таки решил строить не шалаш, а настоящий дом, и мне нужны были доски для крыши. Как я жалел, что бросил тогда на произвол судьбы тузик! Его ничего не стоило втащить наверх, к источнику. Из него получилась бы замечательная крыша! Переверни его кверху днищем, накрой стены, борта обложи камнями, чтобы не сдуло ветром, и лучшего ничего не надо.
Но человек так уж устроен, что спохватывается всегда слишком поздно. Сразу ведь не придумаешь, для чего и что может пригодиться. Если бы, к примеру, я знал, что попаду на необитаемый остров, ой-ей-ей чего бы не насовал в карманы!
На всякий случай прошел к тому месту, где лежал тузик. Конечно, его не было. Смыла волна.
Ближе к мысу Форштевня, за Левыми скалами, нашел две отличных доски. Долго возился, прежде чем вытащил их из водорослевой грязи и поднял на сухое место. Каждая была в три моих роста, толстая и очень тяжелая.
По моим подсчетам, для крыши нужно не менее пяти досок шириною примерно в три ладони. В крайнем случае можно было обойтись четырьмя — положить их на некотором расстоянии друг от друга и щели закрыть плоскими камнями. Сверху для прочности навалить еще несколько слоев камней, перекладывая каждый слой полиэтиленовой пленкой, чтобы не пробивало водой. Стены обязательно выложить в рост: мне уже надоела палатка, в которой в самом высоком месте — у выхода — можно было стоять только полусогнувшись.
Попутно с поисками досок я собирал теперь на берегу всю пленку, которая попадалась на глаза. Меня поражало ее количество. Откуда она взялась здесь, на моем острове? Мне попадались даже большущие мешки из толстого полиэтилена и отдельные листы, в которые можно было завернуться, как в простыню. Разных флакончиков со стершимися надписями и остатками шампуней и каких-то хозяйственных жидкостей я находил множество. В моем хозяйстве было уже восемь больших полиэтиленовых бутылок и одна бледно-зеленая канистра на целое ведро воды. Как они попадали на остров, было ясно: у них имелись завинчивающиеся пробки и по воде они плавали как пузыри. Полиэтилен настолько гибок и прочен, что его не разбивает даже о самые острые рифы. Мешки — тоже ясное дело. В их уголках сохраняется воздух, и они тоже не тонут. Но как гоняло по волнам листы полиэтилена, этого я никак не мог понять. Они же тонули в воде — и меж тем каким-то образом их выбрасывало прибоем. Загадкой оставались для меня и заграничные консервные банки из тонкого алюминия. После каждого шторма их на берегу оказывались целые залежи.
К полудню я отыскал еще две доски, поменьше первых и немного потоньше. Попалось несколько бревен, вернее, древесных стволов с оббитыми сучками, на они так пропитались водой, что не сдвигались с места.