Но хватит об этом. Пора возвращаться в свой кабинет и запускать сегодняшнюю программу. От четырнадцатичасового рабочего дня осталось тринадцать часов и, вспоминая об этом, меня всегда смешат разговоры, будто раньше в сутках было меньше времени. Что-то не верится. Стандартные двадцать восемь часов - что может быть удобнее? Работать половину из них я считаю вполне справедливым. Так же считает и наше правительство, а оно всегда ратует за народ. Убедитесь сами, открыв любую газету.
Не более правдоподобно выглядят заявления, что раньше и год был 365 дней. Откуда взялась эта цифра? Я бы еще могла понять триста шестьдесят или, в крайнем случае, триста восемьдесят четыре дня, но никак не триста шестьдесят пять. Четыреста нынешних дней в году куда лучше вписываются в общую схему природы. Это число отлично делится на четыре сезона, отдавая каждому ровно по сто дней. Я догадываюсь, кто придумал байку под названием «365». Это профсоюзы, которые, вопреки здравому смыслу, утверждают, что таким образом увеличили количество рабочих дней, а зарплату оставили той же. По-моему, это полный бред.
Не представляю, чтобы из-за подобной ерунды Верховный синдикат пошел на то, чтобы изменить скорость вращения планеты - просто в голове не укладывается. С другой стороны, разве трудно поработать лишнюю минутку? Достаточно вовремя зарядиться от батареи. В любом случае, это лучше, чем быть выброшенным на улицу, где тебя поджидает утилизатор. Говорят, что после увольнения в мозгу происходит какой-то сбой, который рано или поздно приводит к полному выходу из строя. Три-четыре увольнения и считай пропало. После этого «мятежную» микросхему в вашей голове уничтожают - перепрограммированию она не подлежит. Ну, а заодно с микросхемой идете в переработку и вы.
Возвращение
Все, рабочий день окончен. Пора идти домой. А что там делать? Снова плеваться на душевую кабину и искать под кроватью выпавший глаз? Я бы с удовольствием осталась на работе, но из-за этих дурацких профсоюзов приходится ехать домой. На отдых мне вполне хватает половины воскресенья. Чтобы сходить к косметологу и сделать кое-что из трансплантаций не нужно много времени.
К вечеру на улице пошел дождь - что-то я не заметила его в сегодняшнем расписании. Наверно, плохо смотрела. Раз небо зеленого цвета, значит, дождь не кислотный и не повредит мне. А вот тому бедняге, похоже, не повезло. Он крутится и прыгает по лужам, словно в них налили серную кислоту. Наверно, не покрыл себя защитным составом. Это очень недальновидно с его стороны.
Постой! Да это же тот утренний пассажир. ЧЕЛОВЕК! Он еще жив? Выходит настоящие люди не такие уж примитивные существа. Целые сутки в центре Пластинополиса, а он все прыгает, да еще издает какие-то нечленораздельные звуки. Кажется, раньше это называлось пением, а то, что он выделывает ногами,... ущипните меня, это, кажется, танец. Вокруг собралась толпа прохожих, но он не обращает на них внимания. Что за движения он выделывает? По-моему, они очень не физиологичны. Так не может двигаться нормальное тело, если оно не на шарнирах. Подойду ближе и взгляну.
Этот человек, если можно его так назвать, вытворяет что-то невообразимое. Под взглядами пары десятков зрительных анализаторов он то приседает, то подпрыгивает, при этом расставляя конечности в стороны, словно морская звезда. А теперь вставил руки в бока и совершает небольшой ритуальный круг. При этом не перестает выкрикивать что-то типа «Ять», «Эх-ма», «Да, яж тя» и так далее. Я огляделась в поисках полицейского патруля, но в последнее время из-за идеальной общественной обстановки число полицейских заметно сократилось и было перепрограммировано на уборщиков мусора.
Я рассматриваю на беснующегося индивидуума, а он, обернувшись на скрип моих новеньких кедов, узнает меня, и его глупая улыбка становится еще шире. Он хочет что-то сказать, подмигивает обрамленным в фиолетовый круг глазом и скалился беззубым ртом. В любое другое время я прошла бы мимо, но сейчас мне хочется постоять. Я смотрю и не могу оторваться.
Толпа расходится - скоро двадцать три часа и вот-вот должно стемнеть. Я делаю шаг в направлении подземки и вижу, что мой новый «знакомый» уже ковыляет в ту же сторону в нескольких шагах впереди меня. По дороге он продолжает приплясывать и не переставая издает свои «эхи» и «ахи».
В метро многолюдно. При виде моего плясуна толпа расходится. Не знаю зачем, но в образовавшуюся за ним проход ныряю и я. Временами он оглядывается, как будто проверяя следую ли я за ним.