В голове у меня, что-то стало крутиться, но на ум не пришло. Как вуаль накинули. Странности были, а вот какие, большой вопрос.
— Борн, ты забери вон ту стопку. Там дневники твоего отца, — попросил Николаич. На столе лежали большие общие тетради. Я ещё взял две энциклопедии по истории и пошёл к себе, спать.
Глава 11
— Вот и перспективы появились, — хозяин компьютера потёр довольно руки и закрыл папку «1 С Предприятие 8х». Отключил комп и улёгся спать в своём кабинете. Закрыл глаза, побежала какая-то серая муть с зелёной полоской, а в лицо ударил яркий солнечный свет. Человек поморгал глазами, посмотрел, прикрыв козырьком ладони глаза, на напольные часы фирмы Columbus: 00–35. И перевернулся на другой бок, пытаясь заснуть.
Прошло полчаса, час, два. Солнце светило основательно. Не спалось.
Мужчина невозмутимо поднялся и вышёл на двор, залитый полуденным солнцем. Осмотрелся. Около калитки стояли три человека в форме, с бляхами на груди и с саблями. Со славянскими лицами и усами. Хозяин оглядел их, а потом новоиспеченные окрестности.
— Хай. Скашите, пошалуста, чьто этта за сопор? — осведомился, указывая рукой на Ростовский собор, Валдис Пельш, латышский фермер…
Что ха-ха, через год Валдис Евгеньевич входил в пятёрку самых богатых людей Задонья, а за тёлками голштинской породы, которых он привёз из Голландии в 2003 году, выстроилась огромная очередь…
Глава 12
— … траверсе…
Глухой взрыв, сотрясение корпуса корабля от кормы толкнуло всех находящихся на мостике людей вперёд и, свет померк. Чернота, недолгая, стала перетекать в цвете к красному, оранжевому, жёлтому, зелёному, голубому спектрам, чтобы рассыпаться на миллионы разноцветных точечек. И перед глазами капитана возник приближающийся планшир ограждения мостика. «Какой нарядный. А ведь я сейчас нос расквашу об него!» Тело стало напрягаться, руки потянулись вперёд. «Не успеваю!» Но вмешалась, какая-то упругая на ощупь сила и мигом вернула в вертикальное положение. «Вот бы так и с кораблями!»
Мир вокруг воскрес, качнулся на спокойной волне, и оживился обертонами русского языка, хотя основной инструмент — эсминец — молчал. Стоял с выключенными турбинами и ждал, когда же люди обратят внимание на него красавца. А у команды были одни матерные загибы.
— Тишина на мостике! — команду продублировали и на полубак. Подчинённые мигом вспомнили, что они военные моряки. — Доложить обстановку, — скомандовал капитан.
— Видимость — ноль, штиль, тепло…
Всё испортил прибежавший, отдыхающий после вахты, мичман Николаша Равенок:
— Господа, вы не поверите! Моя каюта фантастически изменилась! И всё, всё вокруг! — прокричал. На него зашикали. Ошалелые глаза мичмана, стали приобретать осмысленность. — Клянусь, вот те крест, я не вру! — перешёл на шёпот Равенок, — Не верите, а вот! И указал рукой вверх на фок-мачту, еле просматриваемую сквозь туман.
На уровне фор-стеньги размещались: крутящаяся решётка, на вынесенной вперёд марсовой площадке, выше — похожие на колокол два элемента и ещё ряд непонятных механизмов.
— Фантастика!..
И понеслось. «Фантастика» от штурманов, механика, врача, а потом пришёл лейтенант Капранов.
— Разрешите доложить. Местное время — 7 — 55. Температура воздуха — + 26 градусов по Цельсию. Температура воды — + 27 градусов, ветер — норд-ост, 1 метр в секунду, относительная влажность — 68 %. Там находится пляж, дальше поселение — станица Ясная. До местного главного собора — 2748 метров.
«Господи суси, а у этого фантастическое изменение с психикой; лепит, что то, как ясновидящий», — капитан, чтобы не выдать себя, посмотрел себе под ноги.
— Павел Игнатьевич, голубчик, а как вы об этом узнали и где? — на помощь капитану пришёл старший офицер корабля, капитан второго ранга Силин.
— В боевой рубке данные выведены на главный экран, господин кавторанга, и я там больше ничего не трогал, честное слово!
— Паша, они мне тоже не поверили, а знаешь, какая наша каюта стала, ммм, закачаешься, — влез в «нелепый доклад Капранова» Равенок.
— Разговорчики, мичман! — Силин одёрнул Ревенка. — Ну а немцев, вы там не рассмотрели, господин лейтенант, на главном том экране?
— Три конных донских казака, с берданками, вон там. Та вы сами их увидите, когда туман разойдётся! А немцев нет! — глаза у Капранова были честнейшие.
— Два боевых офицера стали вдруг, какими-то институтками… — фраза старшего офицера корабля могла закончиться для Паши и Николаши весьма плачевно. А Силин, хорошо знающий молодых офицеров, почувствовал фальшь в словах Капранова, о том, что он ничего не трогал в рубке.