Да, я отдала ему свое сердце, подумала Кристин. И обрела спокойствие и уверенность.
Осторожно отодвинувшись, она стала рассматривать Элвина. Ее умиляло в нем все: и то, как он лежит на животе, обняв одной рукой подушку, и всклокоченные волосы, и щеки, покрытые темной щетиной. Значит, вот она какая, любовь. Какие бы эмоции ей ни доводилось испытывать раньше, все они поблекли перед всепоглощающим влечением, которое теперь связывало ее с Элвином. Кристин была потрясена неколебимой уверенностью в неизменности своих чувств.
Ей захотелось уединиться на несколько минут, чтобы собраться с мыслями и спокойно оценить все, что произошло между ней и Элвином.
— Элвин, — осторожно позвала она.
— Ммм… — глухо пробурчал он.
— Я пойду в душ, ладно?
— Ладно, — сонно пробормотал Элвин и подтянул к груди освободившуюся подушку. — Иди сюда… — Он примял середину подушки. — Как мягко… — Лицо его расплылось в мечтательной улыбке, и Элвин снова погрузился в сон.
Кристин осторожно встала. Взглянув на Элвина, она почувствовала, как от сладкой томительной боли сжалось сердце. Любовь всесильна. Любовь потрясает.
Она направилась в ванную, стараясь не обращать внимания на легкую обиду из-за того, что ее столь легко заменило изделие из пуха и перьев.
Сквозь сонное забытье до Элвина донеслось журчание воды в душе. Медленно выныривая из глубин сна, он притянул к себе поближе женщину, лежащую в его объятиях, и уткнулся лицом в… подушку.
Он открыл глаза. Кристин исчезла.
С пронзившим его жестоким разочарованием Элвин справился, лишь когда соединил отсутствие Кристин в постели и звук льющейся в душе воды. Потянувшись, он представил, как стройное тело Кристин омывают струи воды. Он вспомнил сладостный вкус ее сосков, возбуждающий запах кожи, и тело мгновенно откликнулось острым томительным напряжением.
Элвин представил, как она стоит под душем, и его опалило желание. Кровь гулко запульсировала в висках. Элвин спустил ноги на пол и решительно направился в ванную. Если он застанет Кристин под душем, то позволит себе то, о чем всегда тайно мечтал.
Когда до двери оставалось несколько шагов, зазвонил телефон. Поморщившись, Элвин вернулся к кровати, рядом с которой на столике стоял аппарат, и снял трубку.
— Идет хороший прибой! — заорал ему Фрэнк прямо в ухо. — И ветер, и море что надо! Хочешь присоединиться ко мне?
— Только не сегодня. — Элвин откашлялся. — У меня гостья.
— Женщина? — изумленно переспросил Фрэнк.
— Да, женщина. Ради Бога, я ведь не монах.
— Вот уж нет. Но, помнится, тебя всегда волновали куда более важные вопросы. Ты так боялся, что захватят твою территорию…
— Я не хотел никого вводить в заблуждение, — буркнул Элвин, который действительно предпочитал встречаться с девушками не у себя дома — кто их знает, вдруг нарвешься на такую, которая сразу начнет вить гнездо.
— Ты начинаешь меня тревожить, приятель! Значит, эту малышку ты не побоялся ввести в заблуждение?
— Малышку зовут Кристин.
Фрэнк присвистнул.
— Мне следовало догадаться. Так что между вами произошло?
— Я еще и сам не знаю. — Элвин подумал, что еще никогда в жизни не был столь искренен.
Фрэнк фыркнул.
— Осторожнее, парень.
Открыв ящик столика, Элвин нащупал в его глубине полиэтиленовый пакетик.
— Этого добра у меня в аптечке хватает.
Фрэнк снова фыркнул.
— Может, одну из этих штук стоит натянуть на сердце?
Элвин с треском задвинул ящичек.
— Да что с тобой сегодня?! Поцапался со своей дамой?
— С ней все кончено, — мрачно изрек Фрэнк.
— Кончено?! После таких трудов над яхтой?! Вы же планировали в понедельник вечером обо всем договориться!
— Ей нужно куда больше.
— Чего больше?
— Больше меня. Мы по-разному смотрим на договоренность. Она думает о дате свадьбы, а я думаю, что хочу встречаться с ней и только с ней.
Элвин почувствовал, как вдоль позвоночника пробежали холодные мурашки, ему стало не по себе. Он бросил взгляд на закрытую дверь ванной.
— Ну, значит, оно и к лучшему, Фрэнк, — с расстановкой сказал он. — Ты знаешь, что еще не готов.
— Ага. Только вот что, Элвин… Я начинаю себя чувствовать старой девой. Объясни мне еще раз — для чего мы себя бережем?
Элвин вздохнул, не отводя взгляда от постели, чей вид свидетельствовал о том, что ночь, проведенная на ней, была бурной.
— По сути вопрос должен звучать так: от чего мы себя оберегаем?
Ответ напрашивался сам собой. От боли предательства. От черной пустоты, которая остается на месте обманутых надежд.