— Что ты делаешь?
— Фэй, лазанья — это не то, чем можно накормить маленького мальчика.
Я целую Брэксли в макушку и игнорирую её комментарий. Я просто хочу сделать его счастливым, и если это означает лазанью на завтрак, то так тому и быть. С ним всё будет в порядке.
— Я вернусь через несколько часов, — сообщаю я и крепко обнимаю сына.
— Пока, мамочка.
— Будь умницей для бабушки, хорошо? — Он кивает, и я целую Джен в щеку, выходя.
— Пока, Фэй.
Я натягиваю пальто, и холодный воздух сильно ударяет в меня. В Сиэтле холодное утро, и я с нетерпением жду более тёплой погоды. Я проверяю время. Моя встреча назначена на девять, и как бы мне не хотелось идти, я должна. Я пообещала Бену, что поговорю обо всём после того, как он уйдёт, и позабочусь о себе. Так что я должна быть как раз вовремя. Пока я веду машину, я тянусь за своим кофе и понимаю, что забыла его дома.
Вместо того чтобы вернуться домой, я останавливаюсь в местном «Старбаксе». Проезжая часть, как всегда, огибает здание. В это холодное утро всем в Сиэтле нужна доза, поэтому я направляюсь внутрь, и шум сразу же звенит у меня в ушах. Здесь шумно, все сотрудники выкрикивают приказы, перекрывая шум вспенивающегося молока и болтающих групп людей.
Глядя в меню, как будто я пытаюсь решить, что взять, я хихикаю про себя и знаю, что Бен тоже рассмеялся бы. Он всегда дразнил меня и говорил: «Зачем ты вообще смотришь? Ты ведь знаешь, что будешь заказывать». Я всегда беру одно и то же... А потом Чайный Латте Бена смотрит на меня из меню. Боже, я скучаю по нему. Я помню, как мы столько раз приходили сюда вместе, и это внезапное напоминание — сильный удар глубоко внутри меня. Весь воздух выходит из моих лёгких, и я изо всех сил пытаюсь прийти в себя. Не то чтобы я забыла, что он ушёл, но в последнее время проходят короткие периоды времени, когда боль утихает, пока мне снова не напоминают, и она такая же сильная, как и год назад.
— Привет, добро пожаловать в «Старбакс», — приветствует меня молодой бариста, — Что вам принести?
— Э-э... я выпью большой кофе.
— Сливки?
— Да, пожалуйста.
— Что-нибудь ещё?
— Нет, это всё.
— С вас два доллара семьдесят три цента. — Бариста наливает мне кофе, и я тянусь за сумочкой, но почему-то её нет. Обыскивая все карманы своего пальто в поисках любой формы оплаты, пока служащий пялится на меня, я так смущена. — Извините, я забыла свой бумажник.
Затем, как гром среди ясного неба, парень, делающий заказ у кассы рядом со мной, говорит:
— Я могу заплатить за неё.
— О, нет, ты не должен этого делать, — говорю я.
— Это несколько долларов, ничего особенного.
— Ты уверен? Я... я могу вернуть тебе деньги.
— Нет, заплати вперёд, купи кому-нибудь ещё чашку кофе в другой раз.
Бариста говорит другому работнику добавить мне кофе по его заказу, и тогда я беру свою чашку, чувствуя себя виноватой за то, что позволила совершенно незнакомому человеку заплатить за меня. Я была такой легкомысленной с тех пор, как Бен ушёл. Кроме того, люди больше не делают друг другу добра — просто не делают, как бы это ни было печально. Парень платит, и я жду, пока он закончит, чувствуя, что должна поблагодарить его ещё раз. Он берет чек, а затем смотрит на меня сверху вниз, его зеленовато-карие глаза мерцают в тусклом свете кафе, пока мы вместе идём к концу очереди.
— Ещё раз спасибо, — говорю я. — Ты действительно не должен был этого делать.
— Конечно, должен. Если бы я этого не сделал, то у тебя не было бы кофе. И мне было бы стыдно, что я не заплатил. — Он улыбается, и я изучаю его лицо, чувствуя, что видела его раньше. В нём есть что-то такое знакомое. Я открываю крышку на своём кофе, добавляя сливки и сахар, и работник кричит: — Чайный латте для Тана?
Я оглядываюсь и вижу, как он берет напиток в руку. Он подмигивает мне, ожидая, пока я закончу, и я закрываю стаканчик крышкой, быстро отводя взгляд. Каковы шансы, что он закажет именно то, что заказал бы Бен?
— Ещё раз спасибо, Тан, — благодарю я, услышав его имя от бариста.
— Не за что. Кстати, как тебя зовут?
— Фэй.
Мы пожимаем друг другу руки, и он держит мою ладонь дольше, чем любой незнакомец когда-либо делал или, вероятно, должен был.
— Красивое имя.
Я улыбаюсь, и он открывает дверь, и мы выходим вместе, не говоря больше ни слова. Но между нами есть притяжение, своего рода связь, и я понятия не имею, почему. Как будто Тан разбудил что-то внутри меня, что спало уже долгое время, и это пугает меня. Я провожу каждую минуту бодрствования, скорбя о Бене. Я не должна так себя чувствовать — это похоже на предательство, — но я не могу это остановить.
Глава 2
Тан
Прошло уже три дня, а я все ещё не могу выкинуть Фэй из головы. Я продолжаю представлять её улыбку и то, какой красивой она была. Впервые за долгое время я почувствовал связь. В ней было что-то такое, что притягивало меня к ней, к тому, какой настоящей и тёплой она была. Это определённо заставляет меня желать узнать о ней больше.
— Миссис Липер сказала, что мы узнаем, за какими партами мы будем сидеть сегодня вечером, папа, — сообщает мой сын Джек.
— Это будет на весь год, приятель?
— Я не знаю. Но я действительно надеюсь, что получу красный стол.
— Да, почему красный? — спрашиваю я, когда въезжаю на парковку его школы.
— Потому что это цвет пожарной машины, и когда я вырасту, я буду пожарным-спасателем.
— Пожарным, Джек.
— Я так и сказал.
Я припарковываю свой внедорожник и открываю его заднюю дверь, помогая его коротким маленьким ножкам спуститься на землю.
— Ты уверен, что не хочешь стать пилотом, как я?
— Ни в коем случае, слишком скучно. Плюс, я хочу далматинца.
— Я куплю тебе далматинца.
— Нет, не купишь, у мамы аллергия.
Я меняю тему, зная, что он всё ещё борется с пониманием того, что мы с его мамой расстались. Когда мы входим в школу, Джек взволнованно бежит по коридору.
— Подожди меня, приятель.
Но я опоздал. Он исчез в своём классе, и я следую за ним. Здесь всего несколько родителей, и все они смотрят в мою сторону, обычные взгляды, которые я привык игнорировать. Я не совсем понимаю, почему люди всегда пялятся на меня. Может быть, это из-за моего роста или моей уверенности в себе, в любом случае, это всегда происходит. Учительница продолжает разговаривать с парой родителей, но машет рукой. Затем я замечаю Джека в его кресле за красным столом. Я могу сказать, что он красный, потому что с потолка свисает большой красный ламинированный квадрат.