— Довольно трудно работать воспитателем в большом городе. Дети очень замкнуты и разболтаны. В определенной степени это есть везде, но в большом городе заметнее. Сначала ты думаешь, что можешь повлиять на них, но потом понимаешь, что все усилия почти бесполезны.
— Там были дети из бедных семей?
— Не только. Многие из богатых. Но с этими еще трудней.
— Наркотики?
— Среди прочего. Однако какая разница — бедный или богатый? У всех есть свои проблемы. — Выражение его глаз говорило то, чего он не мог произнести. Джин заметила в них печаль, усталость и горечь каких-то разбитых надежд.
— И это вынудило тебя уехать.
— Да. — Он кивнул.
— Но тебе жаль прежней жизни.
— Да, конечно. Как бы ты ни был разочарован, кажется все же, что было и что-то хорошее. Но я устал. Шестнадцать лет — это немало.
— Тут жизнь тоже не сказочная, — предупредила она.
— Можешь мне поверить, я это знаю. Но здесь нет того напряжения, которое я испытывал постоянно в Нью-Йорке. Здесь те же самые проблемы, но степень другая. И разрешаются они иначе. К тому же мне просто нужны перемены. Я давно мечтал переехать в сельскую местность. Жизнь в большом городе плохо действует на психику, вечно суетишься. Ну, а здесь совсем другое дело.
Она знала это. О да, она знала это по себе!
— А почему ты выбрал именно Мантео?
— Появилась возможность устроиться на работу сюда, я не мог упустить ее. Найти подходящий дом — тоже проблема. — Он помолчал, потом спросил осторожно: — Что ты думаешь о нем?
— О чем? О доме?
— Да. Он тебе нравится?
В его голосе сквозила такая неуверенность, что Джин постаралась успокоить его.
— Я влюбилась в него! — искренне ответила она. — Он просто очарователен!
Майкл улыбнулся с облегчением.
— Там предстоит еще масса работы.
— Но главное же там есть. Фундамент, стены и все остальное. Планировка прекрасная, и в целом дом впечатляющий.
— Спасибо, — искренне сказал он. — Мне тоже так кажется.
— Но такой большой дом не должен быть пустым...
— Может быть. Но я не думал об этом. Я просто не мог устоять перед искушением купить его. Цена была небольшая и... — Он слегка запнулся в смущении.
— И что?
— Ну, я всегда мечтал... иметь дом, подобный этому. — Его мечты простирались гораздо дальше, но он не должен пока говорить ей об этом. — В течение многих лет я был чертовски занят. Но теперь, когда все это кончилось, я почувствовал, что одинок. И мне придется решать, что с этим делать.
Лавандовое письмо. Ну да, конечно же. Джин кивнула, чувствуя острый приступ чего-то похожего на зависть. Кто бы ни вселился в этот прекрасный дом с Майклом, пусть они будут счастливы!
— И ты... собираешься достроить все до того, как начнутся школьные занятия?
— Хотелось бы надеяться. У меня такое чувство, что с наступлением осени я опять буду страшно занят. Мне придется преподавать сразу несколько предметов первое время.
— Преподавать?
— Да. В местной школе хотят поставить эксперимент: ввести несколько курсов по межличностным отношениям. Многие ребята выросли здесь. Потом уедут в большой город, поступят в колледжи или на работу. Они должны быть подготовлены к тому, что их ожидает там. Я также буду читать курс о вреде наркотиков, о взаимоотношениях с противоположным полом, а также с родителями.
— Ну и ну! — шутливо закатила глаза Джин. — Господин учитель считает, что это великий грех — поцеловать кого-то до полного совершеннолетия?
Майкл весело рассмеялся:
— Не совсем. Но, судя по твоей реплике, ты, должно быть, в школе была довольно легкомысленной девчонкой.
— Легкомысленной девчонкой я никогда не была!
— Не могу поверить в это. Такая пылкая, энергичная...
— О нет, я вовсе не пылкая. Во всяком случае, когда дело касается некоторых вещей.
— Каких?
Каких? Любви и секса... Но ей не хотелось об этом говорить. Она деликатно обошла щекотливую тему, и Майкл не стал настаивать на ее продолжении.
— Ты здесь живешь десять месяцев. А где ты была раньше?
— В Беркли.
— Работала почтальоном?
— О нет. Сборщиком пошлин на автостраде.
— Сборщиком пошлин?
— Ну да, а перед этим, — она подняла глаза к потолку, пытаясь припомнить все по порядку, — я работала на автозаправочной станции в Кавингтоне. Еще раньше официанткой в Алме. Да! И вот еще — я могу красить дома.
— Почему ты не сообщила мне раньше? — спросил он, пытаясь замаскировать свое недоумение юмором. — Я мог бы нанять тебя себе в помощники.
— У меня уже есть работа. И, кроме того, — сказала она, вздернув голову в шутливом высокомерии, — те дни уже позади.
— А что у тебя впереди?
— То есть?
— Я просто интересуюсь, что ты собираешься делать в дальнейшем?
— А не слишком ли ты любопытен? — довольно резко спросила она, хотя вовсе и не была обижена. — Хотя, правда, не только тебе приходит в голову, почему девушка с дипломом Калифорнийского университета разносит почту или красит дома.
— Вот видишь, ты и сама так думаешь!
— Мне нравится заниматься различными вещами.
— И переезжать с места на место.
— Именно.
— А ты не хочешь устроиться где-нибудь насовсем?
Она пожала плечами.
— Мне нравится здесь. Кто знает, может быть, я никуда и не уеду.
Разговор прервался — официант принес меню. Джин заказала себе утку, а Майкл — телячью отбивную. Когда бокалы были снова наполнены, Майкл продолжил:
— Значит, тебе нравится работать почтальоном.
— Да. Почтальон, особенно в таком маленьком городке, как этот, все время как бы чувствует пульс жизни. Некоторым образом он сам и есть этот пульс, переносящий вести от одного жителя к другому. Все они в каком-то смысле зависят от тебя: они видят в твоем появлении важную часть своего дня. Ну, а сама почта — это своего рода общественный центр.
— И ты никогда не бываешь разочарована?
— Разочарована?
— Не используя свой французский. Раз ты специализировалась в нем, то, должно быть, собиралась пользоваться им.
Джин тщательно срезала кусок утки с кости и стала неторопливо жевать его.
— Как вкусно! Хочешь попробовать? — Он кивнул, и, отрезав еще кусочек, она угостила его. — А я им пользуюсь.
От такого простого дружеского жеста у Майкла перехватило дыхание. Он даже на секунду забыл, о чем спрашивал.
— Используешь... свой французский? — наконец вспомнил он.
— Конечно. Я выписываю книги на французском, хожу на французские фильмы. И когда путешествую, конечно... Вкусно, правда?
Но он не мог так быстро переключаться.
— Отлично!
— А как твоя телятина?
— Неплохо. Вот попробуй. — Ее губы были такими пухлыми, влажными. Затаив дыхание, он застыл.
— Замечательно! Похоже, нам обоим повезло. Или, может, здесь всё так хорошо готовят. Удивительно, правда? В таком захолустье — хороший ресторанчик.
— Удивительно, — подтвердил он, радуясь, что она так разговорилась и надеясь на большее. — Такое впечатление, что тебе всюду нравится, но почему же ты уходишь отовсюду? Почему не задерживаешься нигде?
Джин задумалась, и глаза ее подернулись каким-то облачком.
— Не знаю... Но, наверное, как и ты, я интуитивно стремилась обрести где-нибудь тихую и спокойную жизнь...
— Ты говоришь так, словно уже собралась на пенсию. А как ты попала в Мантео?
— Почти также, как ты. Он мне понравился. И я нашла себе хорошее жилье.
— Прежде чем устроилась на работу?
— А мне подошла бы любая. Я могла бы получать удовольствие, даже продавая косметику в местном магазине. Случайно я узнала, что прежний почтальон уходит, и устроилась туда.
— И собираешься остаться?
— По крайней мере, пока. — Она никогда не заглядывала слишком далеко.
— Я рад.
И она была рада. Ей было легко и спокойно в обществе Майкла. Даже их разговор за десертом, менее личный и касающийся главным образом местных политиков, был каким-то дружески-интимным.