Я видел, как она сжала ноги вместе и приложила руку ко лбу.
— Мне нужно думать о Люси и Элае и о том, как наши отношения повлияют на них.
______
В течение двух дней и двух долгих вечеров Хэдли заставляла меня держать руки при себе. Я видел, как в ее голове крутятся колесики: как нам вернуться к тому, что было до того, как Элайджа заставил меня кончить своим ртом на кухонном столе?
Было забавно наблюдать за тем, как энергично она его чистила на следующий день. Когда она заметила, что я наблюдаю за ней со своего места на диване рядом с Люси, ее щеки стали ярко-красными, и она выгнала меня. Хэдли, с выбившимися из пучка светлыми прядями и все еще одетая в медицинскую одежду, выглядела словно дикарка, когда пыталась вытолкнуть меня за дверь.
— Прекрати, — отругала она меня.
— Что прекратить?
Я вперил в нее испепеляющий взгляд, и она замолчала.
Я знал, чего она боится. Я видел это в ее глазах, но я также видел, как сильно она хотела обладать мной. Для независимой женщины, которой причинили боль, мысль о том, чтобы быть со мной, наверняка, приводила Хэдли в ужас. Я был безопасен в качестве друга Элайджи... соседа, который нравился ее дочери... Но я хотел большего. Я хотел однажды вернуться с ними домой. Я хотел быть всегда рядом. Не покидать их. Стать её мужем. Отчимом. Остаться навсегда.
Следующий вечер ничем не отличался от обычного. Правда, она была немного более раздражительной, чем обычно. Я заехал за ней, сказал, какая она великолепная, и мы поехали за детьми к её родителям. Она отчитала меня за то, что я неправильно пристегнул Люси, а затем оттолкнула, чтобы сделать все правильно. Еще больше её разозлило, когда я пытался понять, что делаю не так. Элай капризничал, Люси была голодна, а их мать ругалась на всех нас.
Люси хотела конфет. Я попал в беду, остановившись на заправке, чтобы купить их ей. Хэдли конфисковала конфеты и держала их при себе, пока Люси не поела, когда мы добрались до квартиры. Я молчал в тряпочку. По звериному оскалу на симпатичном лице Хэдли я понял, что ей не терпится поссориться со мной.
Я знал, что она делает. Она саботировала. Она не знала, что со мной делать. Она не могла понять, чего я хочу от них. Она смотрела на меня с ужасом.
Все, чего мне хотелось, — это заключить ее в объятия и заверить, что я не уйду. Я хотел бы избавить её от всех неуверенностей, которые ей внушил бывший мудак, но я знал, что так не получится. Единственное, что я мог сделать, — доказать ей, но это могло произойти, только если она впустит меня в свою жизнь.
— Что ты до сих пор здесь делаешь? — огрызнулась Хэдли, стоя у плиты и переворачивая бургеры.
Люси оторвала взгляд от книжки-раскраски, драматично уронив карандаш.
— Почему ты так груба с Элайджи?
Хэдли посмотрела на дочь и пролепетала:
— Это не так.
— Так. Ты накричал на Элайджи, когда он пристегнул меня не так, как ты ему показывала. А потом отругала его за то, что он купил мне конфеты.
— Сначала тебе нужно поесть, — вздохнула Хэдли.
— Ты злюка, — сказала Люси, беря фиолетовый карандаш.
Хэдли уставилась на нее, словно хотела что-то сказать, но, похоже, передумала, вздохнула и повернулась к плите. Элай заплакал. Чувствуя себя осмелевшим, я встал со стула.
— Я возьму его.
Хэдли повернулась и сузила глаза.
— Я сама, — сказала она, как я и предполагал.
Я последовал за ней к люльке в гостиной.
— Элайджаааа, — протянула она, прижимая к себе Элая.
— Тебе нужно остыть, — прошептал я, убирая выбившиеся волосы с ее лица и лба.
— Это тебе нужно остыть, — пробурчала она.
Я вздохнул.
— Ты такая предсказуемая.
— Что? — прошептала она.
— Ты пытаешься заставить меня изменить свои чувства. — Я обхватил ее за плечи. — Детка, я здесь, чтобы сказать тебе, что у тебя ничего не выйдет. Я хочу тебя, несмотря ни на что. — Я наклонил голову и ухмыльнулся. — Особенно сейчас. Я могу помочь тебе расслабиться...
— Шшш, — зашипела она. — Что, если Люси услышит тебя?
— Ничего нового. Это происходит уже некоторое время, ты и я.
— Ты должен уйти.
— Хорошо, — пробормотал я, убирая руки. Прежде чем уйти, я сказал: — Я тоже боюсь, Хэдли, но не так, как ты думаешь. Мой страх вызван тем, что ты не дашь мне шанса до того, как между нами, что-то начнётся.
Хэдли не понимает, какую имеет власть надо мной. Она на самом деле не хочет начинать ничего со мной? Обычно я не сомневался в себе, но с ней был в полной заднице.
По крайней мере, Люси была разочарована тем, что я ухожу.
Остаток вечера я сидел и размышлял, что мне делать, и решил, что лучше всего притормозить и позволить Хэдли действовать по своему усмотрению. Конечно, я хотел прикоснуться к ней. Не буду лгать, я хочу флиртовать с Хэдли. От одного умопомрачительного момента, проведенного с ней той ночью, у меня заныло в груди при мысли о том, что я больше никогда не смогу быть с ней в таком плане.
У меня началась депрессия.
Она выгнала меня. Ну, технически нет, но она все равно не хотела, чтобы я был с ними, и это не давало мне покоя. Придет ли она вообще к мысли о нас, или это моя новая реальность? Её на самом деле пугало, что мы переспали? Или она жалеет об этом и поэтому ей так некомфортно?
Блядь! Блядь! Блядь!
Честное слово, я не мог дышать. Воздух вернулся в мои легкие только после того, как мама, которая разрушила мою жизнь до основания, прислала сообщение около одиннадцати вечера того же дня.
Хэдли: Ты спишь?
Два слова, но мой желудок скрутило от страха. Неужели это конец?
Элайджа: Нет. Все в порядке?
Хэдли: Люси и Элай спят...
Ни хрена себе! Она предлагала...? По моей шее расползлось тепло, а член дернулся.
О чем я думал? Хэдли заставила меня уйти. К чему эти поздние сообщения? Я должен быть чертовски зол и требовать, чтобы она позволила мне пригласить ее на свидание. Я не мальчик по вызову. Она должна понимать, что между нами все по-настоящему. Она никуда от меня не денется.
Хэдли: Приходи, если хочешь.
Кого я, блядь, обманываю? Я пронесся по коридору, споткнулся о какой-то мусор на полу, надел ботинки и вышел за дверь. Она не жалела о том, что мы сделали. Она хотела сделать это снова.
Мне не терпелось отшлепать ее по заднице за то, что напугала меня до усрачки.
Не успел я постучать, как она открыла дверь, словно ждала меня.
Ее маленькая ручка сжала мою рубашку в кулак и втащила меня в дверной проем. Хэдли закрыла за мной дверь, встав на цыпочки прижалась своими губами к моим. Маленькое изящное тельце Хэдли прижало меня к двери, ее язык искал мой, и она, как сумасшедшая вцепилась в мои волосы.
От нее по моим венам струился жидкий огонь. Нет, она была в моих венах. Эта женщина была во мне, проникая так глубоко, что я знал: ради нее пойду на все.
Только бы она была в моей жизни... а я в ее... Чтобы каждый день просыпаться в ее объятиях.
Уверен, что розовое старушечье платье она надела для того, чтобы мне было легче к ней подобраться. Эта объемная штука на ней была чертовски сексуальна. Я на секунду оторвался от ее рта, чтобы полюбоваться ею. Я вгляделся в ее голубые глаза, горящие похотью, в затемненной кухне. Затем позволил ей продолжить ласкать мою грудь, а сам скользнул рукой вверх под ее платье и обхватил попку. Она вздохнула, и мой язык нырнул в ее открытый рот.
— Подожди, — простонал я, несколько раз похлопав ее по заднице в надежде, что она перестанет красть мою душу своими поцелуями. Она не слушала. Не реагировала. Мне пришлось схватить ее за плечи и отстранить от себя. — Нам нужно поговорить.
Ее глаза остекленели, щеки раскраснелись, когда она смотрела на меня.
— О чем?
— Ты закончила быть брюзгой? — спросил я.
Она закатила глаза и вздохнула.