— Кто был внутри церкви? — спросила Бернадетт, утратив свой гнев.
— Не знаю, но если бы мне пришлось гадать... — Я позволила словам повиснуть в воздухе.
— Это был он? В церкви?
— Думаю, да. Но я могу ошибаться.
— Ты что-то почувствовала? Поняла, что это он?
— Я слишком испугалась, чтобы что-то почувствовать. Но он посмеивался. По крайней мере, только так я могу описать его, точнее его смех. Злобный смех. Зловещий.
— Ты слышала этот смех раньше? — быстро спросила Бернадетт.
— Да. Когда видела Райну. В клетке.
Бернадетт снова встала, и задумалась.
— Мне не нравится, что он играл с тобой. Это плохой знак. Я держала дистанцию, чтобы он сосредоточился на мне. Но что-то изменилось.
— Он забрал Тауни, — сообщила Оливия. — И каким-то образом, еще до того, как Давина призналась в этом, знал, что у нее было видение о Тауни.
Бернадетт слышала Оливию, но делала вид, что ее не существует, так как говорила только со мной.
— Но ты не знала эту девочку? До того как ее похитили?
— Нет, — ответила я. — Я знала о семье, но, насколько мне известно, никогда не разговаривала с Тауни.
— Любопытно. Расскажи мне об этом видении.
Оливия уловила мое огорчение и села на скамейку напротив Бернадетт. Она рассказала о моих видениях, посвящая Бернадетт в то, что я видела. Когда она добралась до конца пересказа, то сделала паузу.
— Подожди... — Оливия повернулась ко мне лицом. На ее лбу появились морщины от беспокойства. — Ты ведь никогда его не видела? Ты видела Тауни, но не его.
Я вспомнила все видения и кивнула.
— Иногда я видела его руку, но он всегда был в перчатках. То же самое с видениями о Райне. Я могла видеть ее, но не его.
Оливия посмотрела на Бернадетт, которая перестала вышагивать.
— Я права? — спросила Оливия.
Впервые в жизни я увидела страх, написанный на лице Бернадетт.
— Думаю, да, — ответила Бернадетт, быстро пройдя к угловой лестнице. Не сказав больше ни слова, она исчезла наверху.
— Что я упускаю? — спросила Оливию.
Оливия протянула руку и взяла меня за плечо.
— У тебя не было видений Райны или Тауни. Ты видела то, что видел он, то, что он делал. Ты видела его глазами.
Я задохнулась, когда снова воспроизвела картинки в своей голове. Оливия права. Это его глазами я видела девушек. Я видела только то, что он хотел показать.
— Меня сейчас стошнит.
— Нет, нет, нет.., — заявила Оливия, усаживая меня в крайнее кресло, и заставляя положить голову между коленями. — Вдыхай медленно. Расслабься. — Она поглаживала мою спину круговыми движениями. — Мы разберемся с этим. Все будет хорошо.
— Как ты можешь так говорить? — спросила я между тяжелыми вдохами. — Он играет со мной.
— Все гораздо хуже, — заявила Бернадетт, вновь появившись на первом этаже.
Я подняла голову, и увидела, что она несет банки на кухню. Оливия снова опустила мою голову. Я еще раз медленно вздохнула, пытаясь успокоиться.
— У него с тобой связь, — буркнула Бернадетт, когда на кухне раздался грохот. — Когда произошло первое видение?
— Впервые я начала видеть Райну в клетке в своих снах. Вскоре после того, как она исчезла.
— Твоя мать знала? — уточнила Бернадетт.
— Наверняка. Я просыпалась с криком, но она никогда не спрашивала меня о снах.
— И тебе было всего двенадцать? Когда у тебя появились эти сны?
— Да, — ответила за меня Оливия, продолжая растирать мне спину. — Они прекратились на некоторое время. Потом возобновились как видения, когда ей было четырнадцать.
— Понятно, — только и сказала Бернадетт, продолжая грохотать на кухне. — Дитя, когда ты была в церкви, и слышала его смех, ты слышала его в реальной жизни или в своей голове?
Я сосредоточилась на инциденте в церкви.
— Сейчас я не уверена. Я думала, что это в реальности, но...
— Да, да, я понимаю. Иногда два мира сливаются.
Чайник засвистел, заставив меня резко выпрямиться. Я не единственная, кто вскочил. Оливия смотрела на меня, прижав руку к груди, и нервно хихикала.
Я наблюдала, как Бернадетт наливает горячую воду в чашку, добавляет какой-то домашний чай, а затем доливает доверху воду из-под крана.
Она поднесла чашку, заставив меня взять ее в руку.
— Тебе нужно это выпить, но я рекомендую не нюхать. Пожалуй, лучше и на вкус не пробовать. Поэтому я добавила прохладной воды, чтобы ты смогла быстро выпить. До дна. Каждую каплю.
— Что здесь? — спросила я, заглядывая в чашку. Там плавали маленькие кусочки листьев и какие-то коричневато-черные частички.
— Выглядит не очень хорошо, — проворчала Оливия, все еще стоя рядом со мной, и заглядывая через мое плечо в чашку.
— Просто выпей, — велела Бернадетт.
— Какая же вы властная, — попеняла ей Оливия.
— И тебе лучше помнить об этом, прежде чем совать свой нос в чужие дела, — посоветовала моей подруге Бернадетт.
— Все, что связано с Давиной — мое дело, — заявила Оливия с ухмылкой. — И думаю, вам придется еще многое объяснить, прежде чем я закончу.
— У нас нет времени на игру в двадцать вопросов, — проворчала Бернадетт, подставляя руку под чашку и поднося ее к моему рту.
Оставалось только выбрать: оттолкнуть чашку или покончить с этим. Я предпочла второе. Задержав дыхание, я выпила чай. Лишь когда я опустошила чашку, мои вкусовые рецепторы взбунтовались.
Я запрыгала с высунутым языком, стараясь не захлебнуться, и схватила салфетку, чтобы протереть язык.
— Это худший чай на свете. — Схватив чашку, я стала выплевывать крошечные кусочки и частички, что оставались у меня во рту. — Просто ужас. Я никогда не пробовала ничего настолько мерзкого.
— Если повезет, то связь разорвется, — сообщила Бернадетт, возвращаясь на кухню. — Вам двоим лучше поспешить. Я позвоню доктору Бреннану.
— Зачем звонить доктору Бреннану? — спросила Оливия, поглаживая меня по спине, пока я кашляла.
— У него есть противоядие. От этого яда, — пояснила Бернадетт, тыча в меня пальцем, прежде чем ополоснуть чашку. — Стоит поторопиться. У тебя есть около двадцати минут, прежде чем пожалеешь, что не умерла, и около тридцати, прежде чем яд убьет тебя.
— Ты шутишь? — спросила я между приступами кашля.
Бернадетт указала на «Леджер».
— Множество твоих предков умерло от того же яда, который ты только что выпила.
Мы с Оливией уставились друг на друга, широко раскрыв глаза.
Я снова посмотрела на Бернадетт.
— Доктор Бреннан вышел на пенсию! Пять лет назад!
— Ох, — проронила Бернадетт, выглядя несколько обеспокоенной. — Но он все еще жив, верно? — Она взяла свой телефон со стойки. — Неважно. Отправляйся в больницу. Я уверена, что у меня есть его домашний номер. Я его найду.
Я потрясенно смотрела на Бернадетт, ожидая слов, что она что пошутила.
Оливия схватила меня за руку и потащила к стене с панелью. Не успела я опомниться, как оказалась на улице, и меня запихнули на пассажирское сиденье кабриолета.
Боль пронзила мои кишки, заставив зашипеть. Острая, как желудочный спазм. Закружилась голова, зрение помутилось. Когда я снова смогла поднять голову, Оливия уже неслась по обочине частной дороги, петляя между выбоинами и большими камнями.