— Не похожи они на грабителей, — пробормотал Людвиг.
— Каждый солдат одной частичкой мозга думает о войне, а другой о том, как бы поживиться.
— Может быть, и так, что касается королевских и императорских наемников. Слуги крупных грабителей не могут быть никем иным, как грабителями мелкими. Но мы встречаемся с армией народа.
Торговец взглянул на него с сожалением.
— Я бы добровольно не совал голову в пасть даже прирученному тигру. Впрочем, ваше богатство, эти ноты, которые вы держите в чемодане, никого не соблазнит. А я везу золото, оно должно храниться в верном месте.
— Ну, тогда прячьтесь в карету и стерегите свою мошну, а я хочу встретиться с французами лицом к лицу.
Людвиг ловко вскочил на козлы и напряженно вглядывался вперед. У него стучало в висках, будто встреча с людьми, которые впервые в истории отважились посадить в тюрьму своего короля, сулила свободу и ему.
Смелые призывы революции влекли его, как и каждого мыслящего человека в Европе. Тщетно правители накрепко запирали границы своих государств в Европе! Уже в 1790 году в Германию было строго запрещено ввозить и читать революционные брошюры из Парижа. Их читали, невзирая на запрещение. Тюрьма грозила каждому, кто читал французские газеты. Несмотря на это, их тайно передавали из рук в руки.
Немецкие подданные не смели знать о законах, провозглашенных во Франции. Европа еще никогда не видела примера столь соблазнительного.
Люди родятся и остаются свободными и равными перед законом. Неприкосновенны права человека на свободу, безопасность и защиту от нападения! — провозглашала республика.
Если новая Франция обеспечивала человеку право на свободу, безопасность и защиту от нападения, это значило право восстания, право революции!
Как было не воспрянуть Бетховену духом!
Время прислуживания в курфюрстовом дворце осталось в памяти кошмарным сном. Он снял с себя фрак с золотым позументом — униформу придворного музыканта, будто сбросил унизительное иго. Он вышел в мир, чтобы найти свободу. Теперь он встретился с теми, которые уже нашли ее.
Отряд французских солдат они увидели около магистрата. Солдаты, в голубых мундирах с широкими ремнями, перекрещивающимися на груди, в киверах, сидели и лежали на низкой траве под старыми деревьями, вытянув усталые ноги, стянутые высокими гамашами с множеством пуговиц. Ружья с примкнутыми штыками, составленные в козлы, стояли вокруг.
Над лагерем развевалось трехцветное знамя. Легкий ветерок шевелил шелковое полотнище, смешивая по временам цвета алый, белый и голубой в пеструю волну, временами открывая золотом вышитые слова: «Свобода», «Равенство», «Братство».
Когда карета остановилась, Людвиг соскочил на землю, охваченный любопытством. Торговец тоже выскользнул из кареты.
Молодой офицер со шпагой на боку, отделившись от группы солдат, подошел к ним и спросил, чего они желают.
— Благодарим вас. Мы рады увидеть войска, сражающиеся за свободу своего народа.
— Не только за свободу своего народа, но и за свободу других народов, — добавил офицер. — Нужно, чтобы вы, немцы, знали, что республика посылает нас не как захватчиков, а как освободителей, мы хотим вам помочь подняться против собственных тиранов.
— Понимаю, — ответил Людвиг, в то время как владелец золота предусмотрительно помалкивал. — Вы счастливый народ. Я с радостью бы встал в ваши ряды. Но я не воин. Единственное мое оружие — музыка.
Офицер был, как видно, любителем искусства.
— Если мы будем наступать так же быстро, как теперь, то очень скоро окажемся в Вене, — говорил он, явно гордясь за успехи французского оружия. — Увижу Глюка, Моцарта, Гайдна!
— Глюка нет в живых уже пять лет, а Моцарт умер около года назад. Ему не было еще и тридцати шести лет. Я должен был учиться у него композиции. Жаль потерять такого мастера! — сказал Людвиг с искренней печалью.
Беседа становилась все оживленнее. Некоторые солдаты с любопытством обступили их и расспрашивали о Вене. Ведь из этого города происходила ненавистная им королева и до него оставалось рукой подать. Однако на вопросы отвечал один Людвиг. Его спутник в беспокойстве и нетерпении подвигался к карете.
Но вдруг издали донеслось пение. Как видно, подходил новый отряд, он пока не был виден из-за густых ветвей. Только трехцветное знамя проглядывало из-за листвы.
Все смотрели в сторону приближающегося войска. Людвиг напряг слух. Ему еще не приходилось слышать такую огневую песню. В ней словно слышался гул барабанов и голос трубы звал в атаку. Мелодия захватила и тех, что отдыхали. Солдаты вскакивали, приветствовали подходящих товарищей, подпевали им.