Ну нет! Чтобы на каждом шагу натыкаться на какого-нибудь пажа его величества Наполеона Первого? Он достаточно встречал их на пресбургских улицах! Они наблюдали здесь за отправкой военной добычи. Побежденная Австрия должна была отдать свое вооружение — две тысячи орудий, сто тысяч ружей. Часть добычи погружалась здесь на речные суда, уходившие по Дунаю на запад.
Так прочь от Дуная!
Вдали его манило убежище, такое же спокойное, каким некогда была для него Коромпа. Князь Лихновский заблаговременно укрылся с семьей подальше от полей сражений — в замке в Градце близ Опавы. Он много раз приглашал Бетховена приехать туда.
Сейчас композитор решил принять это приглашение и отправился на почтовых вдоль Моравы на север, через Ольмюц,[19] в Силезию. Этот край, где прежде ему не пришлось бывать, давно его интересовал.
На спутников, которые постоянно менялись в почтовых каретах, он не обращал особого внимания. Мрачный и молчаливый, он боролся в душе сам с собой. Два голоса спорили друг с другом. Один был радостный и обещал счастливое будущее. Другой был горьким и сомневающимся. Радость и горечь сомнения попеременно охватывали его.
У тебя теперь есть то, чего ты давно уже так жаждал. Любовь большой души, близкой тебе, любовь женщины доброй, нежной и преданной. Разве не призналась она, что думала о тебе много лет? Разве не доверялась она «твоему» дереву, когда ты гонялся за иными призраками?
Безумный! Против тебя ополчится вся семья! Мать, сестры, дяди, тети и двоюродные братья — все восстанут против тебя! Разве могут они отдать графскую дочь человеку простой крови! Ведь она крестница императрицы Марии Терезии! И вдруг превратилась бы в обыкновенную Терезу Бетховен!
Не верь знати, Бетховен! Не верь! Она предаст тебя! Мало кто из них относится к тебе как к равному, и кто знает, когда в любом из них пробудится голос предков. И вместо друга однажды перед тобой возникнет господин, который видит в тебе невольника.
Вспомни хотя бы Гайдна! Мир знает, что его гений будет выситься над всеми музыкантами целые столетия. Но когда Гайдн был в Лондоне, никчемный князишко послал ему письмо с требованием вернуться к обязанностям придворного капельмейстера! В юном господине пробудился вечный дух повелителей.
Гайдн, конечно, продолжал свои концерты в Лондоне, где он имел такой успех. Однако послал письмо с извинениями.
Ах, Гайдн, такой необыкновенно уравновешенный и такой умудренный! Случись такое со мной, я бы при первом же столкновении с князем обрушил бы на его голову все ноты, которые оказались бы поблизости! Я сказал бы: мне не нужна ваша капельмейстерская пенсия! Я не тот человек, который продается! Ни за какие сокровища, ни за какие милости!
Если в душе Бетховена была такая горечь, не мудрено, что на французских офицеров он поглядывал отнюдь не ласково.
Их послал сюда Наполеон. Император и изменник! Предатель, мерзавец, корыстолюбец! Ему уже мало самому быть императором, он теперь родственников своих женит и отдает замуж только в королевские семьи. Хочет кровными узами породниться с остальными тиранами! И своих генералов развратил всех до одного. Бывшим кучерам, писарям, ремесленникам он присваивает титулы князей и герцогов, только бы совсем оторвать их от тех, от которых они происходят.
И Бернадотту выделил какое-то княжество, украденное у итальянского народа, и нарек его герцогом Понте Корво. А если уж Бернадотта одурманил княжеский титул, то кому же тогда верить?
С горечью Бетховен вспоминал о своем кратковременном знакомстве с ним. Измену Наполеона и Бернадотта он пережил так тяжко, что не стал вводить мелодию «Марсельезы» в свои сочинения. Сейчас он рассчитывал, что уже не встретит на моравской земле ни одного французского вояки. Однако встречался с ними на каждом шагу. Ольмюц, бывший одной из самых неприступных австрийских крепостей, буквально кишел чужестранцами.
А будет ли их меньше в Опаве? В соседней Пруссии еще идет война, и в этих местах разместились резервы.
Скорее бы уж очутиться у Лихновского! Он знал, что Градец расположен в добрых двух часах езды от силезской столицы — Ольмюца. Уж там-то среди полей и лесов он найдет отдых от горьких дум и от французов. Лихновский манил его в письмах:
«Если хотите спрятаться от света, приезжайте в Градец! Здесь есть парк, в котором вы исчезнете, как в озере. В нем есть такие уголки, где вас не найдет никто — разве только дух королевны Кунигунды, которая некогда обитала здесь».