Бетховен нанял экипаж и, не мешкая, отправился в Градец.
Когда он подъезжал к замку, его ожидала встреча, поразившая его куда сильнее, чем если бы появилась сама королева Кунигунда. По извилистой тропинке по косогору ехало пятеро всадников. Сразу за холмом они повернули вправо и поскакали в луга, но и этой мимолетной встречи было достаточно, чтобы лицо Бетховена, едва прояснившись, снова омрачилось: опять французы!
Пожимая руку Лихновского, он первым долгом спросил:
— И у вас французские солдаты?
— В замке нет, а в окрестностях стоят.
— Надеюсь, хотя бы к себе вы их не приглашаете?
— Что поделаешь, — пожал плечами Лихновский. — Если бы к вам в дом ворвались татары с саблями в руках, вы и им улыбались бы. Они — победители, мы — побежденные!
— Именно потому я и не открыл бы им дверей!
Лихновский безнадежно махнул рукой.
— Но они могли бы принести мне много вреда. Впрочем, их офицеры образованные люди и любители музыки. Им знакомо ваше имя. Если они узнают, что вы здесь, они появятся в надежде познакомиться с вами.
— Упаси бог, — проворчал Бетховен.
В последующие дни ему не удалось избегнуть встреч с непрошеными гостями, но он всегда старался, чтобы они были холодны и кратки, как удары бильярдных шаров.
Впрочем, встречи на «зеленом поле» бильярда бывают иногда такими стремительными и острыми, что какой-нибудь шар перескакивает через край. В градецком замке тоже могло произойти такое.
Бетховен с непрошеными гостями был неприветлив, хозяин замка старался поддерживать хорошие отношения. Захочется господину генералу поохотиться в княжеских лесах, Лихновский готов загнать для него последнюю косулю. Интересует гостей величайший композитор Европы? Пожалуйста! Хозяин с радостью обещает его охотникам.
Итак, готовится знатный обед — съедутся дворяне из соседних имений и явятся господа в сапогах со шпорами. Яства отличные, изысканные, вина выдержанные, старые — и за спиной слышится шепот: «Сегодня мы услышим Бетховена».
— Сегодня, господа, будет играть Бетховен!
Бетховен сидит за столом невеселый. Он и половины не слышит из того, что говорится за столом, чему смеются дамы. Его французский весьма коряв, он говорит мало, отрывистыми фразами.
— Маэстро, я слышал, что вы прекрасно играете на фортепьяно! — старается быть любезным молодой капитан. — А на скрипке тоже, не так ли?
Вопрос кажется композитору безгранично глупым. Можно ли быть виртуозом на целой дюжине инструментов? И кажется, повеяло опасностью. Похоже, что его повлекут к фортепьяно.
Он не отвечает, сделав вид, что он не расслышал вопроса, и незаметно удаляется из столовой.
С облегчением уселся он в кресло в своей комнате. Спокойно, тихо, никаких глупых речей… Конец комедии.
О, как он ненавидит этих прилизанных, словоохотливых офицериков! Если бы они еще умерили свои восторженные речи о своем императоре! Бывшие революционеры гордятся, что их тиран — более выдающийся, чем остальные, подобные ему. Их не волнует, что он обманул собственный народ, что он обманул всю демократию в мире, обманул доверчивого музыканта, едва избежавшего позора, намереваясь посвятить симфонию лукавому изменнику.
Кто-то стучит в дверь — осторожно, но настойчиво. Что еще такое? Входит слуга, почтительно кланяясь:
— Его сиятельство настоятельно просит вас выйти в маленькую гостиную, он хочет сказать вам несколько слов.
Бетховен вышел взвинченный, насупленный. Ноги не шли, будто были налиты свинцом.
Князь раскраснелся, возбужден. Как видно, он не уступал французам в возлияниях.
— Я обещал французам, мой друг, что вы немного поиграете — это будет для них самым лакомым блюдом.
Бетховен пришел в ярость:
— Вы можете им обещать, ваше сиятельство, устриц, омаров или токайское, но не Бетховена!
Хозяин настаивал, поначалу шутливо, потом повелительно. Композитор сердито махнул рукой в знак отказа и вышел из гостиной.
Вслед ему слышалось как бы шутливо, но не без угрозы:
— Мы приведем вас силой! Не забывайте, что мне придут на помощь не кто-нибудь, а воины Наполеона!
Хуже этого он ничего придумать не мог. Грозить художнику силой! Тому, кто не признавал ничьей власти над собой. И пугать его чужеземным хлыстом!
Он вернулся в свою комнату и повернул ключ трижды. Пусть теперь попробуют войти!
Но добрейший князь под воздействием винных паров сегодня не склонен был отступать. Через несколько минут он снова был у двери. На этот раз, к счастью, без французов, но все же не без помощников. Он привел с собой соседа — графа Опперсдорфа и еще нескольких собутыльников.