Однако композитор опять положил ноты на стол, обмакнул перо и что-то написал крупными буквами. Рис подошел ближе, вглядываясь в буквы, появлявшиеся из-под пера.
Бетховен нарек свое детище по-новому. Удивленный ученик прочитал:
«Героическая симфония, сочиненная в память Великого Человека».
Казалось, что композитор был доволен сделанным. Он повернулся к юноше:
— Ну, Рис, все как надлежит?
— Да, маэстро! — кивнул изумленный юноша, и у него вырвался вопрос: — Но кто этот Великий Человек?
— Это любой, кто боролся и погиб за то, чтобы завтрашний день был свободнее и счастливее, чем сегодня. Человеку свобода нужна, как воздух. Вы знаете, как я люблю независимую жизнь. Свобода и прогресс — единственная цель в искусстве, так же как и во всякой другой творческой деятельности. Великий Человек не может делать ничего иного, как бороться за это своими произведениями!
— Прекрасное название! «Героическая» симфония! Симфония eroica, — с удовольствием повторял ученик.
— Из всех моих сочинений это самое любимое. Таким и останется навсегда, — задумчиво произнес Бетховен, листая ноты «Героической».
Название это осталось навсегда, как навсегда Третья симфония осталась любимой композитором, созданная им тогда, когда он, дрогнувший на какое-то время, вновь обрел мужество.
Однако вступление этой симфонии в мир не было легким. Как могли понять мятежное произведение люди, которые боялись революции больше, чем чумы?
Непонимание не особенно огорчило его. Он утешал себя: исполню симфонию в публичном концерте. Народ поймет ее обязательно, ведь он и есть ее главный герой.
Махнув рукой на временную неудачу, он ринулся в новую работу. Ничто не могло удержать его теперь, когда он понял, что потеря слуха еще не значит, что жизнь кончилась.
Вышла замуж Джульетта и уехала в Неаполь. Пережил ли он это событие как катастрофу? Нет.
Обманула и надежда вылечить слух сельской тишиной. Опустил ли он руки в отчаянии? Только на мгновение.
Вулкан таил в себе много огня. И если он начинал действовать, то с огромной внутренней силой, которая должна была вылиться в новые произведения. Завершив «Героическую» симфонию, Бетховен создал две фортепьянные сонаты, поразившие всех новой, неожиданной красотой.
Одну — ясную, как летнее утро в полях, — все называли «Авророй». Вторая — мрачная, полная молний и нечеловеческой борьбы против судьбы. Ее назвали точно — «Аппассионата» — «Страстная».
Почти одновременно он пишет концерт для фортепьяно, скрипки и виолончели. И сразу же приступает к работе над оперой, названной позднее «Фиделио».
Но и это еще не все. Этот же период подарил миру сонату для скрипки и фортепьяно. В будущем она будет называться «Крейцеровой сонатой» — композитор посвятил ее скромному скрипачу, приехавшему в Вену вместе с первым французским посольством.
Три года прошло с того мрачного вечера, когда доведенный до отчаяния Бетховен написал в Гейлигенштадте свое прощальное письмо. И за эти годы он доказал, что художник, лишившийся слуха, не сделался немым. Он принес миру творения такой красоты и силы, равных которым еще не создавал никто.
Казалось, он так решительно замкнулся в своем недоступном ни для кого царстве звуков, что никакая боль не в состоянии тронуть его. Но знавшие его чувствовали, что сердце его вечно оставалось полем боя.
Тем временем слух неумолимо ослабевал. Происходило это постепенно, и композитор еще мог играть роль рассеянного, но вечное притворство тяготило его.
Он снова и снова поверяет свое горе роялю. Тот никогда не обманывает его. Не делает вид, что глухой на самом деле не глух. Он говорит ему ужасающую правду. Количество тонов, доступных его слуху, все уменьшается. Высоких он уже не слышит, низкие еще доступны ему, да и то требуется сильный удар по клавишам.
Но придет день, когда не помогут уже и сильные удары пальцев. Это будет смертный день Людвига ван Бетховена — музыканта.
Таков лик дьявола, травившего страдальца днем и ночью! Бетховен — этот поразительный сплав силы и отваги — готов был согнуться!
Его снедает подозрительность, свойственная каждому, утратившему слух. Ему постоянно кажется, что люди говорят о нем насмешливо и недружелюбно, даром что это близкие ему люди. Они смеются, а он не знает почему. Говорят с печалью, но о чем?
Душа глухого мечется в потемках, п ей всюду мерещатся чудовища.
…А жизнь между тем посылала ему все новые испытания. Сколько надежд питал он на публичное исполнение «Героической» симфонии. И какое разочарование постигло его!
В апреле 1805 года на утреннем концерте в новом музыкальном зале прозвучала «Героическая» симфония — это было ее первое публичное исполнение. Публика разделилась на три части. Самую маленькую составляли друзья Бетховена, горячо рукоплескавшие. Другая часть колебалась и не могла прийти к мнению, хорошо это или плохо.
Большая часть слушателей была не удовлетворена: разве это музыка? Это невыносимо длинная и грубая симфония! Если бы все инструменты не грохотали так, что стены того и гляди могли рухнуть, можно было бы уснуть.
— Дам крейцер, чтобы все это прекратилось! — раздался в мучительной тишине чей-то голос с галерки.
В зале рассмеялись. Значит, они довольны выходкой?
И Бетховен это слышал — он стоял в эту минуту перед оркестром с дирижерской палочкой в руке, готовый приступить к исполнению второй части.
Там наверху, на дешевых местах, сидел венский люд. И никого из них не воодушевили звуки песни, которая славила революцию!
Он уходил домой с опущенной головой.
Что же это такое? Человек из народа обещает крейцер, чтобы скверная музыка наконец умолкла!
Нет, мой слушатель с галерки, этого несчастного крейцера не потребуется! Природа позаботилась об этом. Глухота отбросит его от музыки. До каких пор судьба будет играть с ним, как кошка с пойманной мышью? То обещать ему жизнь, то грозить смертью… Ах, если бы была у него близкая душа, которая делила бы с ним радость и горе!
…Он поднялся, достал свой дневник. Кроме фортепьяно, у него был еще один друг. Неодушевленный и потому неизменно верный. Бетховен всегда обращался к дневнику, когда его сердце нуждалось в ком-нибудь, кому можно было излить душу до конца.
Он обмакнул перо и написал слова, дышащие горечью:
«Только любовь — да, только она может сделать мою жизнь счастливой. Боже, помоги мне! Сделай так, чтобы я наконец нашел ту, которая сделает меня счастливым и будет моей навсегда!»
аже если бы весь мир погрузился в страдания и войны, был один уголок на белом свете, где можно было найти покой. Он был известен Бетховену. Коромпа — разве само это слово не звучит как призыв перепелов, слышных в тихих полях?
Бетховен побывал там уже не раз. Он не любил удаляться от своей городской квартиры, но ведь от Пресбурга[7], а из Пресбурга так легко можно добраться до Коромпы. Правда, некоторое время Бетховен избегал этих мест — здесь раздавался некогда нежный голос Джульетты, но он пережил свою утрату и теперь иногда снова навещал степное поместье.
Он укрылся там весной 1806 года от туч, затянувших небо над Веной. Многое случилось за эти десять месяцев под крышами веселого города на Дунае!
В середине лета император Франц затеял новую войну против Франции. За последние десять лет это была уже четвертая война. Паяц, сидящий на троне, сам предсказал свою судьбу: «Это будет разгром!»
Он предугадал правильно. Суровую трепку он получил раньше, чем предполагал. Наполеон стремительно вторгся в немецкие земли. Потом повернул к Вене и занял ее. Преследовал отступающую австрийскую армию вплоть до Моравии и в начале декабря 1805 года разгромил русско-австрийскую армию у Аустерлица.