— У нас в комиссии все в порядке, но у меня — нет.
— Да ну, с каких это пор?
И тут Бэньйон выложил все: он рассказал и о самоубийстве Тома Дири, и о Люси Карровэй, и о Бигги Бирроу и о той горькой минуте, когда Уилкс отобрал у него дело.
— И это меня так взбесило, что я еле удержался, чтобы не бросить ему в лицо мой значок и посоветовать, как найти ему применение… — докладывал Дэв.
— Даже так… — Крэнстон обстоятельно раскуривал трубку. — Такие вопросы каждый решает наедине с собой. Я остался, ибо сказал себе, что городу всегда может понадобиться хороший служащий полиции, и если ветер задует в другую сторону — я буду на месте. Если в один прекрасный день здесь произойдут перемены, кое-чьи глаза обратятся и на тебя, Дэв, — он больше не улыбался, его немолодое лицо было жестким и холодным. — Меня, может быть, тогда уже не будет, но вы, молодые…
— Я не могу работать с одной только надеждой, что все переменится. Мне не нужно никаких компромиссов, я не хочу…
— Одну секунду! Я тоже никогда не шел на компромиссы! Я упорно двигался своим путем, пока мой пыл не «остудили». А теперь я жду того дня, который, возможно, уже не за горами…
— Значит, надеяться на лучшие времена?
— Ладно, оставим будущее и обратимся к сегодняшнему. Дело, которое ты копнул, дурно пахнет! Ясно, что Дири застрелился. Его вдова утверждает, что из-за плохого здоровья, а Люси отрицает. Если бы только это, я поверил бы жене, а Люси счел ревнивицей, лгуньей и тому подобное. Но туг ведь ее убивают после разговора с тобой. Возможно, это дело рук «горилл» Стоуна. Тут-то воры себя и выдали, — он улыбнулся. — Я зову их ворами, хотя они тщатся называть себя погромче и покрасивее, гангстерами, например. Для меня они были и остаются ворами. Ты напал на след Бурроу, и в это время дело у тебя отнимают. Вероятно, Уилкс получил какие-то указания, но, может быть, он действует по своей инициативе. Да, но почему они переполошились из-за Бурроу и Люси, почему она убита? Только ли потому, что обратилась к тебе?
— На эти вопросы у меня нет ответа.
— Тогда вернемся к Дири. Разве его случай не подозрителен? А что, если он должен был исчезнуть, если его устранили?
— Нет, тут все ясно.
— Напротив, тут все только начинается, — он умолк и вдруг спросил. — Что ты теперь думаешь делать, Дэв?
— Я все же намереваюсь довести дело до конца. Посмотрим, что выйдет.
Кринстон проводил его до двери, положил руку на плечо и сказал:
— Одного не забудь: англичане обычно говорят «мы проигрываем все битвы, кроме последней!» Помни об этом!
— Спасибо, — пробормотал Бэньйон.
— Заходи ко мне, не пропадай!
В коридоре Дэву встретился Джерри Фарнхэм, тоже направлявшийся к лифту.
— У вас ничего нового, Дэв? — спросил репортер «Экспресса».
— Ровно ничего.
— А дело Карровэй?
— Им занимается рэднорская полиция, Джерри.
— Хотя она жила в нашем городе? — он искоса взглянул на Бэньйона. — Нас интересует ее история. «Экспресс» не любит, когда его читателей находят убитыми. Мы не можем себе позволить отказаться ни от одного подписчика, ты же знаешь.
Оба в молчании остановились перед дверями лифта. Фарнхэм больше не улыбался.
На улице шел дождь, и вода стекала по широким оконным стеклам.
— У меня было впечатление, что ее делом занимаешься ты. Ты что, отказался?
— Да. Оно теперь не у меня.
— А у кого?
— Спросил Уилкса.
Фарнхэм поджал губы:
— Тоже неплохая идея, — глубокие складки пролегли у его рта. Достал портсигар, предложил Бэньйону.
— Кури, Дэв!
— Спасибо, не хочется.
— Дэв, скажи — ты веришь в то, что преступление совершено на сексуальной основе?
— Хочешь поиграть в детективы — пожалуйста!
— Да не будь ты таким мнительным! Я в курсе насчет Бигги Бурроу, но все же мне любопытно. Кроме того, я не люблю, когда меня обманывают.
Какое-то мгновение Дэв недоуменно глядел на Фарнхэма.
— Не любишь?.. — неожиданно вся злость против Уилкса перенеслась на совершенно невиноватого Фарнхэма. — Не любишь?.. — повторил он. — Так какого черта ты вмешиваешься не в свое дело? Им занимается полиция, а не репортеры!
— О, кэй, Дэв, как знаешь! — он повернулся и пошел обратно по коридору.
Дэв почувствовал в горле удушье; как ему надоело лгать и изворачиваться! Глубоко вдохнув воздух, крикнул:
— Джерри!..
Фарнхэм уже открывал дверь пресс-центра, когда к нему, потирая лоб, приблизился Бэньйон.
— Джерри, забудь, что я сейчас сказал! — попросил он.