— Ты выглядишь значительно лучше, Дебби! Я просто поражен.
— Ах, ерунда, мне лучше знать, как я выгляжу.
Он принес стакан воды из ванной и положил на тумбочку пилюли.
— Тебе нужно принять их, Дебби! — проговорил он и прошел в свою комнату.
Когда он вернулся, она все еще лежала лицом к стене.
— Тебе приносили поесть? Ты не проголодалась?
— Мне ничего не нужно.
— Чепуха, ты обязательно должна поесть. Не откажешься от чашки куриного бульона?
— Как хочешь, — сказала она и тихо продолжила: — Я обуза для тебя, я знаю! Почему ты меня не вышвырнешь?
— Ты хочешь уйти?
— Нет!
— Ну тогда перестань нести всякую чепуху, — сердито проговорил он.
— Когда я буду уходить, я скажу, чтобы тебе принесли поесть, — он отпил глоток вина, сморщил лоб и снял телефонную трубку.
— Ты опять уходишь?
— Мне нужно, Дебби, извини!
Она сделала попытку улыбнуться:
— Разве ты не можешь остаться и немного поговорить со мной?
Он несколько помедлил, затем положив трубку, произнес:
— Хорошо, Дебби, я понимаю — тебе ужасно скучно, но знаешь, я неважный собеседник.
— Не говори так, — она медленно повернула к нему перевязанное лицо. — Мне кажется, что я отвратительный зверь, которого заперли в клетку, потому что на него никто не хочет больше смотреть. И вот я лежу здесь и думаю… Это необычно для такой девушки, как я — думать… Она вновь попыталась рассмеяться.
— Скоро все станет по-другому, ты поправишься, Дебби!
— Скажи мне что-нибудь, о чем я могла бы думать, когда ты уйдешь, — тихо продолжала она. — Как выглядела твоя жена, Дэв? Я знаю, ее уже нет, я читала…
Дэв Бэньйон уставился на нее, ни один мускул не дрогнул на его лице:
— Она была высокой, двадцати семи лет, с рыжими волосами и голубыми глазами.
Затем, несколько помолчав и бросив взгляд на стакан в своей руке, добавил:
— Такой портрет может нарисовать только полицейский!
Дебби слегка рассмеялась.
— Это мне еще ничего не говорит. Какой он^ была, как жила? Любила ли она разные сюрпризы? Приносил "ли ты что-нибудь ей? Радовалась ли она этому — вот что я имела в виду.
Бэньйон поднялся, решительно взял трубку и набрал номер. Он гнал от себя мысли о Кэт — только на сегодня, на короткий промежуток времени. Быть может, уже сегодня придет час расплаты, быть может, звонок по телефону послужит тому началом.
— Дэв, я не хотела… Извини, это получилось как-то глупо с моей стороны. Я теперь поняла, что ты не хочешь о ней говорить, тебе трудно, по крайней мере, с такой девушкой, как я.
Медленно вернулся он к ее кровати, и сел на край.
— Нет, тут не то, Дебби. Дело в том, что я ни с кем не могу о ней говорить, ни с кем, — впервые он взял ее за руку и погладил с нежностью, которую вряд ли можно было ожидать от него.
— Ты все же уходишь, Дэв? — спросила она.
— Да, я должен.
— Как жаль! — произнесла она без горечи, но в ее голосе чувствовалось, что она несчастна.
Наконец ему ответили. Жестом руки он дал понять, чтобы Дебби молчала.
— Лейтенант Уилкс?
— Да. Кто со мной говорит?
— Дэв Бэньйон, лейтенант.
Уилкс еще раз сказал «алло» четко и коротко, как всегда.
— Как дела? — спросил он.
— Спасибо, хорошо! — Затем Бэньйон произнес, внутренне улыбаясь: — Я звоню потому, что очень хочу встретиться с вами сегодня вечером, лейтенант.
— Хорошо, подожди, Дэв, — ответил Уилкс. — Ты хочешь обязательно сегодня? Честно говоря, меня больше устроила бы встреча с тобой завтра. В любое время, когда тебе будет угодно, я жду тебя в моем кабинете, идет?
— Нет. Мы должны встретиться именно сегодня вечером, это очень важно, по крайней мере для меня, настаивал Дэв. — Я говорил с Парнеллом, он из государственной полиции. Речь идет об убийстве Люси Карровэй, понимаете?
Он ждал ответа, с трудом сдерживая внутреннее напряжение.
— Ну, хорошо, приходи сегодня. Когда ты будешь у меня?
— Я могу быть у вас через полчаса, — ответил Бэньйон, положил трубку и поднялся.
Дебби, не спускавшая с него глаз, проговорила:
— Оказывается, Дэв, твой голос может быть холодным, как лед.
Лицо Дэва постепенно разгладилось.
— Правда, Дебби? Если мой голос звучал так сурово, то он выразил именно то, что я сейчас чувствую, но лучше не будем говорить на эту тему. Дебби, мне жаль, что я оставляю тебя. Вставать ты можешь — не забудь только закрыть дверь.
— О боже, как ты бледен. Ты что — напал на след? — поинтересовалась Дебби. — Что ты собираешься делать?
Он с удивлением посмотрел на нее: «Неужели она сочувствует моим намерениям и планам, не зная их и не имея о них ни малейшего представления, — подумал Дэв. — Бедная Дебби! И впервые он ощутил нечто вроде сочувствия к ней, к ее судьбе, сочувствия, которое не могло проявиться раньше, заглушенное его ненавистью.