— По какому делу вы хотите говорить со мной?
Копелли открыл папку и положил на стол тонкий пакет с бумагами.
— Моя покойная клиентка Мери Эллен Дири завещала, чтобы этот пакет был вскрыт в вашем присутствии и зачитан, в случае, если она умрет насильственной смертью. Вчера вечером ее застрелили. — Он выпрямился и продолжал громко: — Бумаги были переданы ей Томасом Дири, ее мужем, который покончил жизнь самоубийством. Позднее миссис Дири поручила мне изготовить для прессы копии сего документа, если не предоставится возможность зачитать документ в их присутствии. По одной копии должны затем получить мэр и президент городского совета. Я начинаю с оглашения!
— Пожалуйста! — сказал директор.
Как только Копелли взял документ в руки, вспыхнули блицы фотографов.
— Повремените до тех пор, пока мистер Копелли не закончит, — заметил директор службы безопасности репортерам.
А Копелли читал, он зачитывал все, что собрал за долгие годы работы Дири, и чем хотел облегчить свою совесть…
Через сорок пять минут он закончил. Директор заверил:
— Мы займемся этим делом, проверим все сведения!
И сразу же на Крэнстона набросились корреспонденты. Он пытался отмахнуться от них.
— Ребята, не торопитесь! Эта история от вас никуда не уйдет, но не ждите результатов сразу. Чуда не будет, дайте понять вашим читателям. Нельзя в один день очистить все, что накапливалось годами.
Его глаза жизнерадостно блестели.
— То, что пишет Дири — обвинения, и нам нужно доказать их. Быть может — все правда, может быть — только половина, а возможно, лишь одна пятая. Будет образована специальная комиссия во главе со мной. Но я повторяю вам еще раз: не ждите суда! Дело не только в том, что мы покончим с коррупцией нескольких крупных воротил, — оно и в том, насколько безразличен ко всему наш «средний» гражданин. Вместо того, чтобы выполнять свой долг, он говорит себе: «Я не вмешиваюсь, и пускай этим занимаются другие, кому положено заниматься такими делами». Неправильно! И он должен вмешиваться в «такие дела»! Но ему нужна отговорка для оправдания своей духовной пассивности, — Крэнстон слабо улыбнулся. — Я могу лишь повторить то, что усвоил, будучи еще молодым полицейским: арестовывать нужно всех, кто нарушает законы!
— И букмекеров тоже? — спросил один из корреспондентов.
— Нелегальных — да! Если ты, парень, еще намерен заключить пари, то поспеши, а то через час не найдешь ни одного, кто принял бы твою ставку, и я обещаю угостить каждого из вас, кто мне укажет хотя бы одного, — он посмотрел на часы. — Все, ребята. А теперь оставьте меня — у меня дела!
Они ушли — и вновь начался штурм телефонов…
Дэв сидел в комнате для посетителей, беспомощно сложив руки на коленях. Так он просидел всю ночь с того самого момента, когда сюда доставили Дебби. Врач вышел к нему ровно в половине одиннадцатого утра, усталый и измученный.
— Мистер Бэньйон, я не думаю, что вы сейчас сможете увидеть больную.
— Как у нее дела?
Доктор покачал головой:
— Нам трудно ей помочь. Она потеряла много крови, у нее внутреннее кровоизлияние, которое мы не можем остановить.
— Когда я смогу ее увидеть, доктор?
— Трудно сказать. Мы дали ей морфий. Через несколько часов… может быть, лишь завтра утром.
— Я зайду. Будьте добры сообщить мне, если…
— Конечно. Почему она стрелялась?
— Чтобы сделать мне приятное! — и когда врач недоумевающе уставился на него, Бэньйон добавил: — И вам, и всем остальным, живущим в нашем городе! — Он ушел, а доктор обескураженно смотрел ему вслед.
Было почти четыре часа, когда Бэньйон прибыл к Крэнстолну. Тот сидел в своем кабинете за письменным столом.
— Я хотел уже просить полицию разыскать тебя, — сказал инспектор.
Дэв сдвинул шляпу на затылок.
— Что произошло?
— Ты не читал газеты?
— Нет, у меня были дела!
— У нас тоже! Благодаря твоей помощи у нас богатый улов.
— Что стало с заправилами, с Лаганой и Стоуном?
— Лагана мертв.
— Что? Покончил с собой еще до ареста?
— Нет, не совсем так, Дэв. Он еще ночью узнал о документе Дири. Всю ночь напролет напряженно работал, звонил по телефону, пытался сделать все, чтобы узнать, какая информация просочится. Под утро лег спать. Его жена утверждает, что он себя неважно чувствовал. Больше он не проснулся.
— Сердце?
— Вероятно. По крайней мере, так говорит врач.
Дэв Бэньйон посмотрел через окна на город, где зажигались первые огни.
— Итак, он мертв. Осталась организация. Что будет с ней, Крэнстон?