Эго было сообщение о самоубийстве Тома Дири из ночного выпуска «Экспресса».
— М-да, так что же? — спросил Дэв.
— То, что здесь написано, неправда, — ее слова прозвучали как вызов, и все-таки Бэньйон не мог избавиться от впечатления, что в голосе девушки сквозит неуверенность. Но она твердо выдержала его взгляд и настойчиво продолжала. — Он не беспокоился о своем здоровье, это написано для отвода глаз.
Дэв испытывающе взглянул на Люси. Сейчас она почему-то вызвала в нем полнейшее доверие, и то, что она говорила, следовало бы принять всерьез.
— Да? — он вопросительно поднял брови. — Тогда что же его беспокоило?
— Ничего. Он никогда в жизни не был так счастлив, как в последнее время.
— Он это тебе говорил?
— Да.
— Когда?
— На прошлой неделе. Точнее — пять дней назад.
— Так-так, — он затянулся и принялся размышлять над тем, что сказала девушка. Эта новость была поразительной, и она представляла Тома Дири, а тем более его жену, совсем в ином свете.
— Не скажешь ли ты мне, как ты познакомилась с Томом Дири?
Она опустила глаза, долго разглядывая свои руки.
— Отчего же, но это довольно длинная история, мистер Бэньйон!
— Не займет же рассказ всю ночь! Давай, выкладывай!
— Хорошо, — и она вздохнула. — Я знаю Тома уже давно. У него есть небольшая летняя дача в Атлантик-Сити, я пела там когда-то в одном из ночных клубов. Не смейтесь, я начинала как певица, пока мой импресарио вдруг не заявил, что голос у меня маленький и что… по-другому я смогу заработать больше. Но это не имеет отношения к делу. Так вот, однажды вечером Том зашел в клуб, чтобы выпить свой коктейль, а потом задержался на минутку. Один мой знакомый представил меня Тому, и мы сразу друг другу понравились. Он был очень милый, у него нежная душа… Не знаю, поймете ли вы меня правильно. Он всегда повторял, что мир устроен ужасно, раз в нем могут процветать разные сволочи. Иногда он приезжал в Атлантик-Сити вместе с женой, но чаще всего — один, ей больше нравились другие места. Он говорил мне, что она в Майами или на другом фешенебельном курорте. И в те дни, когда он был один, после представления я шла к нему. По утрам мы плавали, а после завтрака загорали на пляже.
— Все это очень мило, — заметил Бэньйон, стараясь придать своим словам оттенок безразличия. И все-таки в них звучал легкий сарказм.
Люси Каровэй покачала головой.
— Нет, я чувствую, вы меня совершенно не понимаете, — девушку явно угнетало подозрительное отношение Дэва к ее рассказу. — Но я на вас не обижаюсь. Боже мой, я совершенно не знаю, как вам это объяснить! Вы не думайте, что Том какой-нибудь там кот, который сразу липнет к женщинам, как только жены нет рядом! Он не был таким, слышите, не был! Неужели вы не дадите мне рассказать все по порядку? Может быть, вы тогда лучше поймете Тома, ведь речь идет о нем… Он страшно переживал, что вынужден обманывать жену, а я — я особенно не переживала. Я радовалась, когда он приезжал без нее, я была просто счастлива. Но он был женат и никогда об этом не забывал. То, что было между нами, он считал чем-то ужасным.
— Он любил свою жену?
— Нет, но он чувствовал свою ответственность за нее — вот в чем загвоздка! И поэтому… — она запнулась, а потом быстро закончила, — я даже думаю, что поэтому-то он и нравился мне еще больше. Он чувствовал себя ответственным за все: за несправедливость мира, за меня, за свою жену, за каждое преступление, которое он расследовал. Том не мог относиться к кому-либо или чему-нибудь легкомысленно. Во всяком случае, я знаю, что его жена ни за что не согласилась бы разойтись с ним, и делала все, чтобы его удержать. Она даже пошла на то, что порядочная женщина никогда не сделает: она сказала ему, будто ждет ребенка, хотя до этого времени отказывалась даже и говорить о чем-либо подобном. И вот она заявила ему — произошел выкидыш — но это была ложь.
— И тогда ты порвала с ним?
Люси кивнула.
— Я ведь знала, что мой вагон идет по другой колее. О, я любила Тома, даже очень любила; поймите меня правильно. Но я не могла быть с ним вместе, не причиняя ему страданий. Ведь развод не освободил бы его от ответственности ни за жену, ни за меня. А я не хотела причинять ему боль. И я ушла от него — вот и вся история.
— Хотя и не совсем, — сказал Бэньйон и улыбнулся ей. — Но ближе к делу. Почему ты думаешь, что здоровье вовсе не беспокоило Тома?
Люси посмотрела ему прямо в глаза:
— Несколько дней назад я говорила с ним, мы вместе ужинали. Это была наша первая встреча с лета прошлого года. Мы чуть не столкнулись с ним на Маркет-стрит. Было пять часов вечера. Том сказал, что жена уехала к сестре в Гаррисбург и сразу пригласил меня зайти куда-нибудь пропустить стаканчик, — тут она улыбнулась. — Но из «стаканчика» получился настоящий ужин. Том был в чудесном настроении, таким я его не видела никогда. Он сказал мне, что еще ни разу не чувствовал себя таким счастливым.