Выбрать главу

— Это может означать многое, — сказал Бэньйон. — То ли душевное состояние, то ли жизненные обстоятельства или состояние здоровья.

— Я понимаю, но не только поэтому самоубийство Тома кажется мне загадочным. Он был вовсе не из тех людей, что кончают с собой, он был человеком совершенно иного склада.

Бэньйон задумался ненадолго, потом пожал плечами.

— И все-таки, Люси, его самоубийство — неоспоримый факт.

Она опять покачала головой и уверенности в ней стало меньше:

— Нет, не могу в это поверить, — прошептала она.

— Скажи мне тогда вот еще что: не заметила ли ты в нем какой-то озабоченности, присутствия тяжелых мыслей? Говорил ли он о своих денежных делах, о жене? Вспомни, Люси!

— Нет, ничего такого не было. И опять-таки странно, — она была как бы даже удивлена. — Я ведь вам уже говорила, что он чувствовал себя ответственным за все: за бога и за мир, за добро и зло, — она говорила с возрастающим возбуждением, — на прошлом неделе он был совсем другим, как я уже сказала вам. Словно с него сняли какую-то ответственность, чувство вины, словно совесть его, наконец, чиста. Я понимаю, что говорю бессвязно, но так оно и было, и поэтому я не верю, что он застрелился.

— Но он сделал это, Люси! — Бэньйон наморщил лоб и закурил еще одну сигарету. — Может быть, прекрасное настроение, замеченное тобой в нем, явилось результатом, ну, скажем, расчета, которое он произвел сам с собой и со всем миром. Может быть он осознал, что земля — не небо и не преисподняя, а как раз то самое место, где мы должны исполнить свой долг и получить от жизни то, что заслужили.

— Если дело обстояло так, тогда у него вообще не было никаких оснований для того, чтобы расстаться с жизнью, — с упорством продолжала Люси.

— А я знаю, что он застрелился!

— Еще раз простите, я отняла у вас столько времени, мистер Бэньйон!

— Ничего, я привык. Кроме того, следить за каждой ниточкой, ведущей к самоубийству — мой долг, — он улыбнулся. А как насчет рюмочки ликера, Люси?

— Идет, мистер Бэньйон.

Когда пятнадцать минут спустя он поехал по дороге домой, он подумал: «Ведь целый час пропал зря!» Потом поправил себя: «А может быть, и не пропал». Многолетний опыт учил его, что ни о чем нельзя судить с достаточной определенностью, пока преступление не раскрыто.

3

На следующий день Дэва Бэньйона ожидало в бюро много срочной работы. На столе лежал материал по трем законченным делам. В двух из них не хватало только подписи, чтобы передать их на рассмотрение суда присяжных; третье было возвращено прокуратурой, требовавшей более тщательных и жестких определений следствия до передачи обвиняемого во власть присяжных.

Бэньйон передал письмо прокуратуры Кармоди и Кейсу и поручил им собрать дополнительные доказательства и улики. Оставался Бурке. Его негр явно вздохнул свободнее. Его алиби — он играл с несколькими друзьями в покер — получило подтверждение с совершенно неожиданной стороны. Полисмен, совершавший обход своего участка, услышал шум в пивной, зашел туда и посоветовал неграм держать себя потише — тем самым алиби «ниггера» сделалось неопровержимым; без этого друзьям негра могли бы не поверить, а если бы и поверили, то не сразу. Негра пришлось отпустить, тем более что и прежде за ним не замечалось ничего предосудительного, он работал в автомобильной мастерской и был там на хорошем счету. Его семья тоже считалась вполне приличной.

Бурке подсел к столу Бэньйона и ухмыльнулся:

— Обе стороны пришли к соглашению, — он ткнул пальцем в отчет.

— Лучше так, чем прихлопнуть невиновного. Кстати, ты неплохо потрудился.

— Вчера у меня энергии было хоть отбавляй. Кроме того, других дел не было, так что я прямо зубами вцепился в это…

Дэв Бэньйон бросил взгляд на часы.

— Я сейчас еще раз уеду. Вернусь между пятью и шестью.

— С Томом Дири все в порядке? — спросил Бурке, когда Дэв уже натянул плащ. После недолгих колебаний Дэв ответил:

— Что это было самоубийство, не подлежит никакому сомнению. Ты знал его близко?

— Довольно близко.

— Тебе известно, что до войны он приобрел себе в Атлантик-Сити летнюю дачу?

— Да. Я его иногда встречал там, мы частенько выпивали по рюмочке.

— Что это был за дом?

— Ах, вот ты о чем! Конечно, не летняя вилла, но и не обыкновенный домик, в котором проводят субботу и воскресенье.