— Шани, смотри, кто вернулся!
Женщина все еще стояла у окна, словно с ухода Иана совсем не двигалась. Она резко повернулась, и на лице ее юноша заметил луч радостной надежды. Но он тут же пропал, стоило профессору заметить, кого привел с собой ученик — она ждала совсем другого гостя. Но Шани поспешила улыбнуться и шагнуть к Фергусу.
— Ваше высочество, — проговорила она, — какая честь.
Гусик, снова смутившись, поспешил опустить поднос с тарелками на стол и поклонился женщине — та попыталась повторить его трюк.
— Я тут инкогнито, — таинственно сообщил Гусик, — и вы можете называть меня Гуусом, как раньше.
— Что ж, — женщина мягко улыбнулась, — тогда ты можешь называть меня Шани.
За обедом Шани почти все время молчала, но продолжала с улыбкой слушать, как Гусик рассказывал о новостях из Темерии. Он старательно избегал опасных тем, и сосредоточился на том, что Кейра возобновила свою работу над лекарством от Катрионы — Анаис пригласила профессора Хаймбеля в Вызиму, и теперь оба — ученый и чародейка — делились опытом и доводили начатое до конца. Фергус рассказывал о вестях из дома. Матушка — которая тоже была в положении, как он смущенно отметил — надеялась после коронации перебраться в более прохладные области Империи. Она помнила мучительно жаркое лето в тот год, когда родилась Лита, и не желала повторения того опыта. Нового принца ждали на Ламмас, и матушка всерьез советовалась с Фергусом, как его назвать — у отца, как она писала, совсем не хватало на это воображения, он настаивал на непроизносимых именах своих бесчисленных предков, а Лита хотела назвать братишку Мэнно, и никак иначе. Юная принцесса даже мысли не допускала, что родится девочка — лишняя конкуренция за сердце отца ей была ни к чему. А мальчишки — существа бесполезные, их у родителей могла завестись хоть дюжина.
Развеселившись, Шани слушала весь этот поток глупой болтовни, и под конец даже включилась в обсуждение детских имен. О том, как она собиралась назвать собственного ребенка, женщина не заикалась, хотя Иану казалось, он и так знал ответ. Профессору ничего не было известно об эльфской традиции не давать детям одинаковых имен с их отцами.
Когда опустились прозрачные весенние сумерки, Иан и Фергус оставили усталую Шани, и отправились в комнаты, выделенные Университетом юному эльфу. До него в них жил Иорвет, и, судя по его письмам, собирался вот-вот вновь там поселиться. Иан ждал приезда отца с жадностью, но новости из Вызимы подсказывали, что его приезд мог серьезно задержаться.
В темноте, не зажигая свечей, юноши долго сидели в одном широком кресле, прильнув друг к другу, не разговаривая и почти не шевелясь.
Утром Иана ждал очередной урок с Шани — накануне они так и не занялись изучением сонного эликсира. Гусик, конечно, изъявил желание присоединиться. Профессора они застали в добром расположении духа. Она уже поставила на огонь чайник и разложила на столике конфеты — Шани разлюбила сладкое, и теперь выставляла свои запасы только ради Иана. На женщине была ясно подчеркивающая ее положение льняная рубаха в алых цветах — так профессор наряжалась каждый раз, когда ей предстояла встреча с коллегами. Она будто хотела всем и каждому продемонстрировать, что не стыдится своего ребенка, которому суждено было родиться незаконнорожденным. Выдалось первое за год по-настоящему теплое весеннее утро, и окна в комнате Шани были распахнуты настежь. Прямо над ними, где-то под скатом крыши, выводила трель какая-то птица.
Женщина встречала юношей приветливой улыбкой и, когда Иан спросил о ее самочувствии, откровенно сообщила ему, что ребенок не давал ей спать всю ночь, заставляя своими пинками вспомнить устройство внутренних органов человека. Юный эльф, никогда прежде не наблюдавший зарождение новой жизни, попросил у Шани разрешения потрогать ее живот, и она со смехом согласилась.
— Только сейчас он решил, что его миссия выполнена, и заснул, — сообщила она, когда юноша прижал ладонь.
Гусик настоял на том, что сам займется чаем, и Шани с Ианом уселись в кресла и смотрели, как он старательно разливает кипяток по чашкам. Юному эльфу снова захотелось пошутить про самого могущественного человека на Континенте, занятого не своим делом, но он сдержался. А когда к чаепитию все было готово, раздался стук в дверь.
— Сидите, — махнула рукой Шани, — это, должно быть, посланник от профессора Шинце — у него вечно нелады со временем, и мне напоминают, что я опаздываю, хотя до встречи еще целый час.
Она встала, направилась к двери, нацепив на лицо маску усталого недовольства, но, открыв ее, вдруг вскрикнула и попятилась.
— Простите, профессор, — сказал возникший на пороге Эренваль, — я не знал, что у вас гости.
Иану тут же пришлось смущенно отвернуться — Шани впервые за все это время расплакалась у него на глазах. Она бросилась на шею Эренвалю, и тот, явно обескураженный, вынужден был выронить из рук большой букет белых тюльпанов, чтобы обнять ее в ответ. Отстранившись, эльф, сдвинув светлые брови, придирчиво посмотрел на Шани.
— Простите мою дерзость, — сообщил он смущенно, — но, мне кажется, вы немного располнели.
Юношам пришлось сбежать из комнаты профессора, бросив нетронутые чашки с чаем. Эренваль — слишком оглушенный свалившейся на него новостью, хотя он сам явно надеялся стать главным известием дня, едва ли заметил их побег. А Шани просила их остаться, но не слишком настойчиво.
Снова с вернувшимся эльфом Иан встретился лишь во второй половине дня — тот сам пришел в его комнату и, бесконечно извиняясь перед принцем, попросил о личном приватном разговоре. После утренней встречи Эренваля было не узнать — юный эльф никогда не видел на его сдержанном, всегда слегка надменном лице такой светлой, нескрываемой радости. Можно было решить, что Эренваль лично выиграл войну и вернулся прославленным героем — да едва ли кто-то мог так светиться от гордости, как он.
Они вышли во внутренний двор, пересекли площадь и свернули в университетский сад. Здесь все цвело — похоже было, что никто не заботился об аккуратности, не подстригал кустов и позволил природе брать свое над человеческим трудом. Эренваль присел на скамью под раскидистым кустом акации. Юноша устроился рядом с ним.
— Я рад, что ты в добром здравии, юный Иорвет, — заговорил эльф своим неизменным чуть отстраненным тоном, — полагаю, твой родитель также в порядке? Мы встретились по пути, но я слишком спешил, чтобы поговорить с ним.
Иан почувствовал, как, затрепетав, его сердце подлетело к горлу.
— Отец едет сюда? — спросил он, едва сдерживаясь, чтобы не ухватить Эренваля за руку. Тот сдержанно кивнул.
— Я видел его в Новиграде. — подтвердил он, — Полагаю, он прибудет через пару дней.
Юный эльф заерзал на скамье — торопиться ему было некуда, подогнать отца в пути он не мог, но срок его ожидания подходил к концу. Он выжидающе посмотрел на эльфа — едва ли Эренваль просил о личной беседе только ради этой, пусть и такой важной новости. И юноша не ошибся. Эльф помолчал немного, потом посмотрел на собеседника очень серьезно.
— Я получил приказ от Ее высочества принцессы Цириллы покинуть Венгерберг, хотя, мне казалось, моя работа там продвигалась успешно, — сказал он, — один старый знакомый…- он на мгновение осекся, — помог мне приблизиться к королеве Саскии, и я думал, что останусь рядом с ней до конца войны. Но Ее высочество решила иначе.
Иан закивал — Яссэ все же сдержал слово. Глупо было надеяться, что маг просто вытащит Эренваля из опасной ситуации и перекинет его через портал в Нильфгаард или Оксенфурт — эльф был на службе у Цири, и не мог бросить своей миссии. И неожиданный союзник решил эту проблему по-своему — судя по всему, он действительно пользовался большим доверием королевы, раз его влияния хватило, чтобы обезопасить Эренваля. Фергус говорил, что среди сторонников Саскии было полно предателей, и теперь юноша убеждался, что Яссэ не врал, говоря, что его верность — лишь разменная монета, пустая формальность. Он совершил измену по просьбе Иана и сдержал данное ему слово.