— Я должен вернуться в свой штаб, — сообщил наконец папа, когда тарелки перед ними опустели, — допросить пленных и организовать сопровождение для принца. И пока мальчикам придется остаться здесь. Только вот…- он с сомнением посмотрел на Иорвета, а тот легкомысленно отмахнулся.
— Я не собираюсь отменять свои лекции, чтобы охранять почетного гостя, — заявил он, — но чего проще — Иан и Фергус могут пойти со мной в Университет. Там безопасно, и никто не знает, как выглядит принц Нильфгаарда. Он может представиться другом Иана — и даже не соврет.
— На воротах я назвал их обоих своими сыновьями, — усмехнулся папа — настроение эльфа передалось, похоже, и ему тоже.
— Тем лучше, — отец улыбнулся, глянув на принца, — добро пожаловать домой, давно потерянный сын мой.
Фергус непонимающе моргнул — легенда, под которой родители жили в Оксенфурте, была ему не знакома, и вид у принца был такой забавно-растерянный, что Иан не сдержал короткого смешка. Для друга, должно быть, атмосфера, царившая в доме, была не просто в новинку. После сдержанной, четко регламентированной, подчиненной строгим законам жизни в Императорском дворце, то, как запросто с ним разговаривали хозяева этого дома, казалось Фергусу каким-то абсурдным сном — но, судя по всему, весьма приятным. Принц с широкой улыбкой кивнул.
— Мне называть вас папой? — уточнил он у Иорвета, и тот рассмеялся.
— Вот это был бы номер, — заявил он, — а вообще, знаешь что, давай. Именно так и называй меня. Пусть змеиный клубок с кафедры изящной словесности гадает, с кем я тебя нагулял.
— Иорвет, — укоризненно проговорил папа, но отец, все еще смеясь, ласково накрыл его ладонь своей, а потом, потянувшись, быстро поцеловал его в губы. Фергус смущенно отвернулся — для принца такое явное проявление любви было даже более шокирующим, чем собственная новорожденная легенда. Иан же даже не подумал отворачиваться — после долгих месяцев в компании мрачного и вечно недовольного мастера Риннельдора, быть среди тех, кто, не смущаясь, так явно демонстрировал ласку, было настоящим глотком свежего воздуха. Юный эльф успел отвыкнуть от общества своих родителей, почти позабыть, какими они бывали друг с другом, и каким он сам был на самом деле. Даже собственные неудачи сейчас померкли в памяти юноши, оставляя место лишь радости от того, что вернулся к тем, кто любил его безусловно и не собирался всерьез осуждать.
— Мне пора, — с сожалением сообщил папа, поднимаясь из-за стола. — мальчики, — обоим юношам досталось по строгому взгляду, но в глубине карих зрачков все еще плескался смех, — постарайтесь больше не попадать в беду, пока я не вернусь.
— Обещаем! — ответил за них обоих Фергус.
Когда за папой закрылась дверь, отец окинул юношей оценивающим взглядом.
— Не знаю, в какой сточной яме Вернон вас нашел, но вам стоит умыться и переодеться, — заявил он, — Иан, думаю, тебе уже впору будет одежда твоего отца. Фергус… для тебя мы тоже что-нибудь подберем. Живо наверх, я приготовлю горячей воды и мыло. Если уж мы всем заявляем, что вы состоите со мной в родстве, я не позволю вам своим видом позорить мое доброе имя.
Когда юноши поднимались по лестнице на второй этаж, Фергус шагал за Ианом так тихо и осторожно, будто они и впрямь входили в настоящее святилище. Юный эльф и сам ощущал какое-то смутное волнение — первой по коридору дверью был вход в его детскую спальню, и Иан замешкался перед ней. Ему вдруг стало страшно, что, открыв створку, он обнаружит, что отец там все переиначил. Сложил и убрал его вещи, передвинул его кровать, установил вместо нее письменный стол или забил комнату своими книгами — внизу от них ломилось два больших книжных шкафа.
Фергус замер за его плечом, не торопя друга, а Иан заколебался — стоит ли заглядывать в комнату? Может быть, лучше было пройти мимо, сразу в родительскую спальню — папина одежда ведь хранилась там. Но, поборов глупый страх, юноша все же толкнул створку двери, и та, тихо скрипнув, отворилась.
Создавалось полное впечатление, что мальчик, живший в этой спальне, лишь пару минут назад выбежал из нее, на ходу натягивая сапоги и застегивая отличную новую куртку, в которой так здорово было играть в снежки и лазать по деревьям. Все здесь, до мельчайших деталей, осталось нетронутым. Кровать было застелена немного неровно — короткие руки Иана-мальчика не могли туго натянуть покрывало и аккуратно взбить подушку. В углу стопками стояли книги — их маленькому эльфу дарили его университетские знакомые — Шани, мастер Лютик, Эренваль и даже профессор Шинце. Тут же остались его альбомы, наполовину исчерченные схемами растений и рисунками. Казалось, даже легкий слой пыли на подоконнике остался неприкосновенным. На стене над кроватью красовались рисунки, которые Фергус отправлял другу с каждым новым письмом. Принц за спиной Иана едва слышно хмыкнул, но не решился нарушить торжественного молчания, а юный эльф, чувствуя себя слишком большим в собственном теле, слишком высоким, будто макушкой мог задеть потолок этой мальчишеской крепости, туго сглотнул. Это была больше вовсе не его комната — тот мальчик, что жил здесь, остался лишь в памяти его родителей, а Иан, который пересек Великое море, чтобы приехать к ним, просто не мог сюда вместиться. Он был другим, и спальня эта была ему слишком мала.
— Пойдем, — шепнул он Фергусу, боясь, что голос его вот-вот сорвется. Друг понимающе кивнул, хоть юный эльф и сомневался, что он действительно что-то понял.
Папина одежда и впрямь оказалась Иану в самый раз. После того, как вместе с Фергусом они старательно умылись над большим медным тазом, деля один на двоих кусок ароматного мыла, юный эльф облачился в свежую светлую рубаху и один из пыльно-серых дублетов, которые раньше казались ему такими невзрачными на фоне разодетых в шелка жителей Боклера. Брюки пришлось заправить в высокие сапоги — они оказались юному эльфу даже коротковаты. Иорвет не отказался себе в удовольствии причесать сына собственноручно. В Нильфгаарде носить длинные волосы для мужчины считалось неприличным, но Иан давно не попадался в руки цирюльника, и сейчас черные пряди доставали почти до плеч. Отец заботливо расправил их, собрал в аккуратный пучок и повязал собственной черной лентой. Сам он, получив кафедру в университете, не отказался от старых привычек, и по-прежнему обращался со своей прической с нарочитой небрежностью, несмотря на серьезное профессорское облачение.
С Фергусом дела обстояли хуже. Ни одна папина рубашка ему не подошла, каждая болталась на нем, как на огородном пугале, и, наконец сдавшись, отец предложил принцу свою собственную студенческую мантию. Иан знал, что это была настоящая жертва — отец не позволял прикасаться к ней даже папе. Фергус тоже проникся торжественностью момента и чуть ли не задержал дыхание, закрепляя застежку у горла.
— Скажем, что ты приехал учиться в университете, — объявил Иорвет, критически оглядывая фигуру принца, похожую теперь на небольшое грозовое облако. Мантию пришлось заколоть булавками в нескольких местах, чтобы юноша не путался в ней ногами, но в остальном села она совсем неплохо. Фергус в ней казался серьезней и старше своих лет, почти готовым студентом, — решил пойти по моим стопам. — эльф шутливо потрепал принца по волосам, и Иан заметил, как тот неловко замер под этим фамильярным прикосновением, не вполне уверенный, как на это реагировать, но потом принц просиял и широко улыбнулся.
Знакомым путем Иорвет и двое его юных спутников двинулись в сторону Университета. Отец шагал быстро — так, что мальчишки за ним едва поспевали — и по пути он здоровался со встречными людьми, кивал приветливым эльфкам, даже обменивался какими-то ничего не значащими фразами с незнакомцами. Некоторые из них уделяли внимание и спутникам Иорвета, и юный эльф видел, как Фергус, полностью вжившийся в свою роль, вежливо кивает им, совершенно забыв о собственном воспитании. В иных обстоятельствах, эти простолюдины должны были бы кланяться ему в ноги, называя при приветствии весь его замысловатый титул. Сейчас же принц исчез, и на его месте возник скромный студент, говоривший всем, что его зовут Гуус.
Первое, что бросилось в глаза Иану, когда они очутились в знакомом университетском дворе, было отсутствие огромного ветвистого дерева в центре небольшой площади. На его месте обнаружился широкий опаленный по краям пень, на котором сейчас восседала компания весело переговаривающихся студентов в серых мантиях.