Люди не просто подчинялись Вернону Роше — они любили его. Шептались за его спиной, но обменивались слухами, как эльфы рассказывают легенды о героях древности, и Регис прислушивался к этим сплетням, стараясь выцепить из них частички истины, представляющие интерес. Но в основном, это были истории о доблести командира, какие рассказывают, если хотят польстить, и короткие замечания о его личной жизни. Эти подробности Региса не слишком интересовали — он знал правду — но в устах бойцов командир неизменно представал моральным ориентиром, образцовым отцом и тем, кто не стал бы размениваться на случайные связи и походы в бордель.
По крайней мере, так было, пока отряд не поймал эльфку по имени Виенна.
Шпионы Региса — большие заговоренные вороны — были идеальными доносчиками, могли не только рассказать, но и показать то, что видели сами, но на таком расстоянии процесс слежки за Роше, конечно, усложнялся. Даже магическим птицам требовалось бы время, чтобы добраться из Темерии в Нильфгаард, и потому Регису пришлось прибегнуть к куда более сложному волшебству, требовавшему серьезных усилий с его стороны. Он сам, сосредоточившись, отрешившись от происходящего вокруг, устремлял свое сознание туда, где находились верные птицы. Проникал в них, заглядывая в жизнь Вернона Роше и его отряда зоркими птичьими глазами. Тратить на это обычно приходилось несколько часов, но Регис, не особенно нуждавшийся в отдыхе и сне, решил, что игра стоит потраченного времени и сил. После слов Императора, которым у него не было причин не верить, Вернон Роше стал для него так же интересен, как неизвестная болезнь, подтачивающая тело Эмгыра, и то, что одно могло помочь с другим, было отрадным совпадением. Собираясь сведения от пернатых товарищей, Регис лишь несколько раз следил за человеком лично, и первая пара визитов не принесли ничего интересного. Он заставал Вернона Роше за обходом постов стражи вокруг ставки отряда, или во время вылазки в лес, один раз человек писал письмо, в содержание которого Регис не смог заглянуть — командир непременно заподозрил бы неладное, если бы большой нахальный ворон уселся ему на плечо и заглянул в написанное. Но над короткими строками командир хмурился — должно быть, отдавал приказы бойцам на дальних постах или отчитывался перед своей королевой о проделанной работе.
Вынужденный прервать собственную работу, обнаружив, что запас алхимических ингредиентов неожиданно иссяк, Регис решил наведаться в гости в лесную ставку — наблюдение за ритуалами Вернона Роше странным образом восхищало и умиротворяло его. Обычно его медитации сторожил Детлафф. В этом не было особой необходимости — в их убежище за стенами нильфгаардской столицы мог бы проникнуть разве что блудный сородич или заезжий ведьмак. Но Регис полагал, что Детлаффу нравилось наблюдать за своим спутником в моменты максимальной концентрации. Тот никогда бы этого не признал, но, выходя из оцепенения, Регис обнаруживал друга сидящим очень близко, словно верного пса, охранявшего сон доброго хозяина, почти таким же сосредоточенным, как он сам. Он не удивился бы, реши Детлафф однажды зарисовать его, погруженным в медитацию, или вырезать такую фигурку. Может быть, соединяясь с далеким вороном, Регис и сам становился ближе к птице, чем к собственной всегда крайне собранной личности, и Детлаффу такая метаморфоза приходилась очень по вкусу. В своем обычном состоянии Регис был для спутника слишком пресным, слишком похожим на человека, и он, скорее всего, был бы только рад, поддайся Регис спавшим внутри него инстинктам, впусти в себя побольше звериной сути. В иное время такая слабость могла оказаться опасной — грань, за которой Регис себя упорно держал, была слишком тонкой, но Детлафф был жаден до безумств, и, казалось, выжидал момента, когда спутник согласился бы шагнуть вместе с ним за черту, обернуться древним, опасным, бессердечно-жестоким существом, которым Регис становиться не хотел. Так что пока ему приходилось обходиться воронами.
Сегодня, однако, Детлафф не вернулся с закатом. Должно быть, решил провести больше времени в стенах Императорского дворца. Теперь, раскрытый и обличенный, он перестал скрывать от Региса свои вылазки. И даже рассказывал ему то, что видел и слышал, незримый, скользя по галереям и залам. Детлафф умел подмечать то, что для самого Региса было недоступно или неинтересно. Спутник, словно лесная тварь, обладающая исключительным чутьем, мог уловить не только то, что лежало на поверхности, но и вещи, скрытые в человеческих натурах так глубоко, что они и сами о них не подозревали. Детлафф чуял уныние, ненависть, вражду, страх и похоть, как иные чувствовали запахи. И друга интриговали чужие чувства, подобно страницам увлекательного романа. Он рассказывал Регису о том, в ком из придворной знати зрели зерна предательства, кто был поглощен ужасом перед маячащей на горизонте войной, кто готов бы жизнь положить во славу Отчизны.
И, конечно, его интересовала чужая любовь. Регис знал, что однажды Детлафф провел очень много времени, прячась среди свежих цветов в комнате Императрицы, и наблюдал за тем, как она плачет. Было и так понятно, что так сильно тревожило Рию и разбивало ей сердце, но для Детлаффа, привыкшего к кратковременности человеческой преданности, такое открытие стало настоящим удивлением. Императрица в ту ночь уснула в слезах, и Детлафф, выйдя из своего укрытия, еще некоторое время смотрел на ее спящее лицо, словно надеялся разглядеть подвох, увидеть, как во сне Рия становилась настоящей. И, ничего не найдя, отправился в покои Императора. В нем друг смог распознать смятение, тревогу и печаль — любовь в сердце Эмгыра умела сейчас принимать только такие уродливые формы. И это было знание, за которое можно было поплатиться головой.
Регис не знал, куда занесло любопытство спутника на этот раз, и решил обойтись без его участия. Он задул свечи, погрузив лабораторию в почти совершенную мглу, уселся поудобней в том углу, где Детлафф обыкновенно вырезал свои фигурки, вдохнул знакомый свежий запах древесины и, плавно выдохнув, направил свой разум прочь из своего тела в тело верной птицы — и оказался в самом центре сражения.
Тактика отряда, напавшего на скрытый в лесу эльфский лагерь, была проста и точна, как хорошо начищенный идеально сбалансированный меч, отработанной долгими годами в те времена, когда некоторые бойцы Роше еще лежали в колыбели, теперь Регис это знал. Командир, искушенный в подобных стычках, обучил своих солдат приемам, которые, должно быть, разработал лично, и теперь это был отлаженный механизм, четкий и смертоносный. Сидя на ветви высокой ели, Регис-ворон видел, как сперва в ход пошли бомбы — несколько коротких взрывов, разорвавших ночную тишину. И если подход людей не мог застать эльфов врасплох, то теперь по крайней мере их часовые были дезориентированы. Первая линия бойцов ринулась в бой точечно, тихо и чисто вскрывая глотки защитникам лагеря. Люди точно знали численность вражеского отряда, и Регису даже показалось, что Роше, шедший впереди своих солдат, про себя считает павших. Запах пороха смешивался с ароматом первой крови, и эльфы, успевшие схватиться за оружие и переформироваться, приступили к обороне. Они были неплохо организованы — действовали быстро, закладывали по две стрелы в тетивы, в надежде отстреляться, но их дисциплина не шла ни в какой сравнение с той, которую привил своим людям Роше. Они были готовы к такому отпору, умело пользовались преимуществом местности, заставляя лучников всаживать стрелы не в живые тела, а в толстые стволы. Вернон Роше использовал сильные стороны эльфов — умение ориентироваться и скрываться в лесу — против них самих, делая из деревьев помеху. В нужных точках быстро расположились его арбалетчики, и они не тратили болты на пустую стрельбу по невидимым во мгле движущимся целям, они снимали только тех эльфов, что подходили слишком близко. Сам же Роше в компании еще нескольких солдат, прорвав первую линию обороны лагеря, пошел в открытую атаку.
Люди сражались яростно. Можно было подумать, что Регис наблюдал не за обычной стычкой с бандитами, а за генеральным сражением в страшной освободительной войне. Бойцы подавили сопротивление эльфов в ближнем бою так быстро, что сложно стало считать погибших — но Роше, похоже, не на мгновение не сбился со своего счета. Двое из его солдат все же упали, пронзенные стрелами защитников, но это лишь ожесточило остальных. Ночной осенний воздух так плотно пропитался запахом эльфской крови, что, казалось, ею сочились сами деревья. Из мутно-серой темнота становилась багряной, а под верными клинками бойцов эльфы падали один за другим. Регис видел, как Роше сбил кого-то на землю, и второй эльф подскочил сзади, надеясь добраться кинжалом до горла командира. Тот выпрямился, развернулся, метнул в наглеца короткий нож, а потом зарезал его упавшего товарища тем самым клинком, что целился ему в шею.