Это было настоящее торжество жестокости. Регис успел подумать даже, что, окажись он сейчас там в собственном обличье, никакой силы воли не хватило бы ему, чтобы удержать звериную сущность внутри. Он ринулся бы убивать вместе с людьми, высасывал бы еще живых защитников досуха, наслаждаясь привкусом животного страха, купаясь в их обреченности.
Но Вернон Роше не наслаждался, это было видно — его лицо оставалось сосредоточенным и пустым. Он сам был не просто частью собственноручно взведенного механизма, а самостоятельной военной машиной, смертоносной, как баллиста, и точной, как самострел в руке мастера.
Сражение длилось считанные минуты, и под конец, когда из пятнадцати защитников лагеря в живых остались лишь трое, окруженных бойцами Роше, все смолкло. Двое мужчин и одна женщина, встав спина к спине, с изогнутыми саблями наголо, стояли в круге вооруженных, пропитавшихся кровью их товарищей, людей, и понятно было, что каждый из них уже попрощался с жизнью. Из круга бойцов Роше вышел неспешной походкой, остановился перед эльфкой и взглянул ей в глаза.
— Узнаешь меня? — спросил он тихо, и лицо женщины вдруг исказил такой ужас, что легко можно было представить, как она умирает только от него одного. — Женщину сковать и не трогать, — скомандовал Роше через плечо, — остальных — уничтожить.
Смотреть дальше Регис просто не смог. Он испугался, что, увидев расправу над оставшимися эльфами, не сумеет сдержаться сам. Далекий аромат крови, страха и смерти, разбередил в нем неутолимую, пугающую, но такую знакомую жажду — желанную, как возлюбленная, с которой он давно расстался не по своей воле, представшая вдруг перед ним совершенно обнаженной и предлагавшая «Возьми меня». Регис ощущал, как легко было бы, сбросив оковы плоти, обратиться багряным туманом, скользнуть в город, перелетать из окна в окно, из дома в дом, от глотки к глотке — и убивать, убивать, убивать…
Он очнулся, тяжело дыша, и сразу наткнулся на заинтересованный взгляд Детлаффа. Тот стоял в паре шагов и наблюдал с таким же любопытством, с каким сам Регис следил за перекатами крови в алхимическом кубе.
— Когда ты чуешь настоящую кровь, ты меняешься, — шепотом проговорил Детлафф, заметив, что спутник очнулся, — ты позволил своим птицам выклевать кому-то глаза?
Все еще чувствуя горячие судороги жажды, Регис поднялся со своего места, прошелся по лаборатории, замер над рабочим столом, ощущая, что готов разбить все свои драгоценные реторты и колбы, разломать оковы точного инструмента, лишь бы добраться до мерцавшей в них крови, выпить ее до капли, впустить в себя ее живительный жар.
Детлафф переместился к нему плавно, как туман окутывал верхушки гор, обнял со спины, и Регис заметил, что он успел вскрыть свои вены у запястий, подставил руки, прильнув к спутнику очень плотно.
Регис пил большими глотками, давясь и захлебываясь, как умирающий от жажды из единственного родника в жаркой пустыне. Он не разбирал, что шептал ему на ухо Детлафф, полностью отдавшись своему пиршеству, позволяя чужой крови проникать в себя, как огонь от упавшей свечи проникает в комнаты обреченного дома.
— Достаточно.- Детлафф отпустил его, но не дал упасть, когда колени Региса подкосились.
Они сидели в темноте, не говоря друг другу больше ни слова, очень долго, и спутник не смотрел на Региса, зная, что лишний взгляд мог помешать тому прийти в себя окончательно, снова сбить и заставить рассыпаться, как стеклянный сосуд от слишком горячей жидкости.
— Твои путешествия становятся опасными, — сказал Детлафф наконец, когда Регис все же смог подняться и снова подойти к своему столу, — не делай так больше, пока меня нет.
Он, конечно, был прав. До сих пор сложно было поверить, что неизменное наблюдение, жадный изучающий взгляд имели какой-то смысл, кроме праздного любопытства, но теперь все встало на свои места. Детлафф всегда знал, что такой момент мог наступить, что Регис готов был сорваться, и был рядом, чтобы помочь ему. До сих пор — помочь остановиться. Но, если бы рубеж рассудка оказался пройден, Детлафф помог бы ему убивать.
— Ты снова следил за Императрицей? — поинтересовался Регис негромко, стараясь сбросить с себя последнюю шелуху наваждения.
— Я хотел, — подтвердил Детлафф мягко, — но чужие любовные игрища меня не интересуют.
Регис покосился на него с интересом.
— Неужели? — он улыбнулся.
— О, да, — друг коротко усмехнулся, обнажив клыки, — твое лечение наконец начало приносить результаты. До сих пор я и подумать не мог, что в моменты страсти эта каменная статуя становится такой шумной.
Регис демонстративно поморщился, изобразив из себя старого ханжу.
— Избавь меня от подробностей, — попросил он, и Детлафф снова усмехнулся.
— Я принес тебе кое-что, — сказал он, извлек откуда-то небольшой прозрачный фиал и протянул его Регису. Тот аккуратно взял подношение.
Несколько дней назад кровь принцессы Литы была впервые использована для лечения ее отца. Детлафф тогда забрал у девочки слишком много, не взяв в расчет ее размер и хрупкость. Симптомы Литы были похожи на тяжелое обезвоживание, и Регис, вызванный к ее постели, точно знал, чем исцелить девочку — недуг прошел бесследно за одну ночь, а добытой крови оказалось достаточно, чтобы создать первую дозу эликсира для ее отца. Император отреагировал на новое лечение почти моментально. На этот раз обошлось без привычного жара и слабости — его организм принял кровь дочери, как живительное зелье, и за пару дней, казалось, Эмгыр сбросил с усталых плеч добрый десяток лет. Он, не скрывая удивления, спрашивал у Региса, что тот сделал, и, не желая напрямую лгать Императору, лекарь сказал, что изменил алхимическую формулу. Судя по всему, обычно дотошный и внимательный Эмгыр был так рад произведенному эффекту, обретению новых сил и желания жить, что подробностей спрашивать не решился, боясь, что лишнее знание ослабит действие препарата. Но препарат работал. Кровь Рии прежде теряла свой эффект на третий день после инъекции, а через неделю приходилось повторять все вновь. Сейчас же прошло уже пять дней, а Император не только не думал слабеть, но, похоже, еще и вспомнил, с какой стороны подойти к собственной супруге.
Но радоваться было рано. Регис понимал, что рисковать и брать у Литы прежнюю дозу крови было нельзя. Жертвовать здоровьем дочери ради жизни отца казалось ему глупым и неосмотрительным. А еще, конечно, могло навести Императора на подозрения. Его запрет оставался в силе, и лекарь ступил на скользкий путь, согласившись принять помощь Детлаффа. Доверие было инструментом куда более тонким, чем любое из его алхимических приспособлений, и он не хотел случайно сломать его. А потому приходилось импровизировать и ставить эксперименты.
Детлафф принес совсем немного крови — такое количество Лита могла бы потерять, сильно рассадив себе коленку или порезавшись серебряным ножом за обедом. Слишком мало, чтобы рассчитывать на похожий эффект, но, вероятно, достаточно, чтобы усилить действие крови Рии, которой в распоряжении Региса все еще было в достатке. Кровь Литы была немного светлее материала ее матери, но при этом казалась гуще и насыщенней. Пора было приступать к делу, пока материал был свежим, и Регис был рад этому — работа всегда помогала ему отвлечься от всего и привести мысли и чувства в порядок.
Детлафф тоже все понимал, и потому сейчас, отдав фиал, вернулся в угол лаборатории, где его ждала очередная недоделанная кукла — на этот раз снова светловолосая.