Тем более, что самому принцу было, чем себя занять. После той игры, что они затеяли в комнате Анаис после похорон матери Иана, Цири вызвала брата на серьезный разговор. Старшая сестра впервые в его жизни говорила с Фергусом не просто, как со взрослым — как с равным. Словно, признавшись в своем нежелании жениться на королеве, он предстал перед ней в новом свете, прошел в ее глазах тайный обряд инициации, и теперь заслуживал правды.
Цирилла говорила долго и обстоятельно, не давая Фергусу перебить себя. Рассказывала о грядущей войне. Шпионы Империи, по ее словам, уже давно следили за тем, как Саския, самопровозглашенная королева Аэдирна, собирала войска. Началось это давно — с того, что ее усилиями была сорвана сделка с друидами, на которую рассчитывала Анаис. Встали ли мудрые жрецы на сторону другой королевы, сказать было сложно, но Саския громкими обещаниями и напоминаниями о старых обидах привлекла на свою сторону магов Каэдвена — фактически, в стенах Бан Арда теперь готовили не королевских советников и придворных магов, а бойцов. Пренебрегая глубинами магического искусства, адепты школы, по сути, приблизились к ведьмакам, делая больший упор на боевые заклинания, переработав и усовершенствовав ведьмачьи знаки, и не брезгуя обучаться бою на мечах и стрельбе. За неполные десять лет Саскии удалось не только изменить направление развития магии на Севере, но и привлечь к ее изучению огромное количество людей, живущих на завоеванных территориях. Здоровые юноши, прежде пошедшие бы в солдаты, проходили магическое обучение, не взирая на уровень способностей и начальной подготовки, не тратя время на постижение глубин искусства, но становясь эффективными и преданными воинами. Саскию по-прежнему любили, и то, как легко она смогла завоевать два из четырех королевств Севера, лишь убедило примкнувших к ней нелюдей, что дело ее — правое, и, следуя за ней, они победят. В городах и поселениях Темерии и Редании все чаще замечали засланных агитаторов, старающихся достучаться до разума и сердец оседлых эльфов, краснолюдов и даже низушков, обещающих помочь, если те решатся на открытую конфронтацию со своими нынешними «хозяевами», и местами — особенно в Редании, где Адде до сих пор не слишком доверяли — это работало. Поднимались восстания, подавлять которые бескровно становилось все сложней.
И если всего этого было недостаточно, у Саскии был еще один козырь в рукаве — она не только способствовала популяризации и упрощению магии, но и вербовала тех магов, кто уже постиг вершины мастерства и таил обиды на бывших представительниц Ложи Чародеек — Филиппу и Кейру. Таких находилось не так уж мало, и получалось, что советницы двух королев-сестер становились не помощью, а помехой для них.
Война зрела, как уродливый фурункул, готовый вот-вот лопнуть, и остановить это было уже невозможно. Фергус слушал Цири, глядя в ее серьезное бледное лицо, не возражая, не спрашивая и не зная, что и думать.
— Единственный вариант, при котором вмешательство армии Нильфгаарда будет воспринято гражданами Темерии и Редании положительно, при котором не возникнет внутренних разногласий, ослабивших бы боевой дух людей еще сильнее, — продолжала сестра, — это если их возглавит муж королевы. Отец знал о такой возможности давно, он готовился к чему-то подобному, даже когда казалось, что войнам конец, и все готовы жить в мире. Отчего, ты думаешь, он не отрекся в мою пользу давным-давно, как собирался?
Фергус покачал головой — он и правда этого не знал. Разговоры о том, что Цири должна вот-вот занять трон Эмгыра, велись уже больше десяти лет, но официальных объявлений так и не звучало. Сестра улыбнулась — не снисходительно, лишь немного печально.
— Потому, Гусик, что он никогда не собирался передавать корону мне, — ответила она наконец, — Он таскал тебя на все советы и все парады, знакомил со всеми генералами и обучал военному искусству вовсе не для того, чтобы просто отдать тебя Анаис, как красивый кинжал в изразцовых ножнах. Он растил из тебя Императора, сосредоточив внимание возможных заговорщиков на мне. Он ждал, когда ты войдешь в возраст и сможешь взойти на трон — как раз в тот момент, когда Темерии так понадобится помощь. По сути, ты всегда был спасителем Севера, а не захватчиком, подарком судьбы — и Империи — для тех, кто до сих пор считает Нильфгаард врагом.
Фергус молчал. Груз ответственности, свалившийся вдруг на его плечи, был слишком огромным, чтобы можно было так легко его осознать и принять.
— А Анаис? — спросил он тихо, — она знала об этом плане?
Цири покачала головой.
— Анаис считает, что знает все, но, по сути, весь план был известен только мне, отцу и мастеру Риннельдору, — ответила Цири, — Знающий — самый верный советник Императора, он не предал нашего деда, и не предаст ни Эмгыра, ни тебя. Именно поэтому Иан был определен к нему в ученики.
— Иан? — Фергус почувствовал, что краснеет, и сестра понимающе усмехнулась.
— Я не слепая и не дура, чтобы не заметить, какие отношения вас связывают, — сказала она, — и отец тоже давно понял и принял, что советник новому Императору Нильфгаарда необходим верный и надежный. Едва ли он доходил в своих теориях до того, что вы полюбите друг друга — преданной дружбы ему было бы достаточно. Но теперь стало даже лучше. Официальная политика Нильфгаарда, конечно, запрещает подобные связи, но всем понятно, что возлюбленные куда охотней идут друг за другом в огонь и в воду, чем друзья. Потому, не бойся — брак с Анаис вашей любви — не помеха.
Отчего-то слова Цири задели Фергуса и поразили куда сильнее, чем все, что она говорила до того. Сам факт, что она все узнала, был досадным и неприятным, но то, как она легко рассуждала об их с Ианом связи, было возмутительно неправильно и несправедливо. Юный эльф и принц, казалось, не имели шансов не сойтись, сделать собственный свободный выбор — и их отношения стали лишь очередным звеном в их блестящем плане. Иан и Фергус были фигурками на шахматном поле — королем и ферзем, подчиненными в своих движениях верной руке игрока.
— Я прошу тебя об одном, — серьезно закончила Цири, — все, что я сказала, должно остаться между нами. Не посвящай в это ни невесту, ни Иана, ни Роше — никого. Сейчас это кажется бездушным, — она словно прочитала его мысли, и Фергус потупил взор под ее пристальным изумрудным взглядом, — но мы все должны спасти Север и смириться с жертвами.
— Ты смирилась? — Фергус вдруг поднял на сестру глаза, и на этот раз она долго молчала.
— Я могла убежать от своей участи много лет назад, — ответила она наконец, — так далеко, что меня никто никогда не нашел бы. Я могла пойти по Пути ведьмаков или вовсе переселиться в иной мир, где нет ни этих войн, ни интриг, ни тебя, ни отца, ни магии. Но я здесь. И я буду сражаться. И я хочу, чтобы сражаться мне пришлось с твоим именем на устах и с твоим знаменем в руках.
Фергус медленно кивнул. Сестра ни разу в жизни не была с ним так откровенна, а он сам не мог ощутить древко своего знамени в ладони — и даже, казалось, забыл собственное имя. Гусик, легко сбежавший из Новиграда, отказавшийся от охраны в темерских лесах, поменявший цвет волос и считавший, что скрылся от всех, снова исчезал. А принц Фергус — вернее, будущий Император Фергус вар Эмрейс — никак не мог проснуться.
Дни складывались в недели, и в Вызиме принц все больше ощущал себя, как дома — в худшем смысле этого слова. Он снова был в центре всего, оставаясь в тени. Столица не готовилась к королевской свадьбе, хотя разговоры о ней продолжали ходить. Город готовился к войне, и Фергус, следуя за Анаис и Цири, снова присутствовал на советах и проводил смотр войск. О том, когда предстояло грянуть первому сражению, никто не говорил, но угроза, привычная, как запах горящего торфа слишком жарким летом, постоянно чувствовалась в воздухе. Фергуса начали принимать за своего. Все запомнили его лицо и имя, его приветствовали генералы, а солдаты — отдавали честь. Ему давали слово при обсуждении стратегий грядущих битв, слушали и соглашались. Но даже так, Гусик не мог отделаться от мысли, что он — самозванец. Трус, по ошибке принятый за бравого солдата, вор, не пойманный за руку. И самим собой он становился, только оставаясь с Ианом наедине.