В предрассветных сумерках они лежали под одним одеялом, обнявшись. Иан, утомленный своими неведомыми упражнениями, накануне уснул, едва коснувшись головой подушки, и Фергус, стараясь его не беспокоить, но зная, что все равно не разбудит, скользнул в постель и обнял его. В последнее время принца часто мучила бессонница. Он мог часами лежать, не сомкнув глаз, слушать спокойное глубокое дыхание юного эльфа рядом с собой — и думать, думать, думать, пока от тяжелых мыслей не начинало резать в груди и ломить переносицу. И сейчас, почуяв, как тяжелый ком сомнений подступает к горлу, принц, повернувшись, прильнул к теплой узкой спине друга и застыл, стараясь скорее почувствовать, чем услышать, стук его сердца, сосредоточиться на его мерном ритме и, может быть, ухватить хотя бы пару часов сна до того, как Иан выберется из постели и снова уйдет — обреченный на преданность, но пока не знающий своего предназначения.
Юный эльф шумно выдохнул и пошевелился — Фергус досадливо мысленно отругал себя за неосторожность. Ну вот — разбудил его раньше времени! Но в тот же момент принц ощутил всполох радости — если друг проснулся, Гусику не придется коротать предутренние часы в привычном одиночестве. Он не мог рассказать ему о том, что тяжелым камнем лежало на сердце, но просто говорить с Ианом о пустой ерунде, уже было настоящим подарком. Тем более, что они давно этого не делали. Дома, в Нильфгаарде, друзья виделись не так уж часто. Иан, занятый своим обучением, приходил лишь тогда, когда строгий учитель позволял ему отлучиться, или сбегая от него. Но, покинув берега Империи, Фергус так привык не разлучаться с другом ни на час, что теперь болезненно переживал даже короткую разлуку на день, зная, что вечером они снова увидятся. И ему все чаще приходила мысль, что неплохо было бы заглянуть в разум юного эльфа, понять, так же ли тяжело он переживает их вынужденную разлуку, вспоминает ли Фергуса, занимаясь своими делами, или приходит лишь для того, чтобы отвлечься и отдохнуть, чтобы не быть в одиночестве. Могло статься, Иану для этих целей мог бы сойти кто угодно — и Фергус был всего лишь самым простым вариантом. Эти размышления были вопиюще несправедливыми, но прогнать их из головы принц никак не мог.
Снова глубоко вздохнув, Иан зашевелился в его руках активней, и наконец повернулся к принцу лицом.
— Ты не спишь, — юный эльф улыбнулся, и от его улыбки все сомнения, все крамольные мысли вдруг отодвинулись на задний план — у Фергуса от нахлынувшей нежности захолонило дыхание, но он нашел в себе силы улыбнуться в ответ.
— Не спится, — ответил он также тихо.
С того восхитительного жаркого утра, когда они без лишней поспешности, забыв о страхе быть обнаруженными, прикасались друг к другу, ничего подобного не повторялось. Иан и Фергус спали в обнимку, чаще всего — голышом, но до настоящих ласк дело не доходило. Они могли обменяться короткими поцелуями, погладить или даже сжать, но юный эльф словно постоянно спешил куда-то, не доводя начатое до конца. Может быть, нависшая над ними свадьба Фергуса так влияла на Иана — он мог решить, что бесчестно отбирать жениха у названной сестры, но принц хотел, чтобы в таком случае он хотя бы прямо сказал об этом, а не оставлял все, как есть, словно недописанную картину. Между друзьями, никогда ничего друг от друга не скрывавшими, казалось, выросла невидимая стена молчания, и каждый из них хранил тайну от другого, боясь выболтать ее, если подпустит к себе слишком близко, и из-за одного этого принцу хотелось наплевать на все возложенные на него обязательства, забыть об обещании, данном Цири, и снова стать тем собой, который ничего не знал, а потому ничего не должен был скрывать.
— Гусик, — Иан поерзал в его руках и прильнул ближе, прикрыл веки, будто готов был погрузиться обратно в сон, и Фергусу захотелось растормошить его, не дать снова оставить себя одного в темноте комнаты. Но юный эльф, похоже, засыпать не собирался. Когда он потянулся за поцелуем, принц едва не отпрянул, таким внезапным оказался этот порыв.
Волосы Иана были распущены. Прежде, когда, следуя традиции в Нильфгаарде, он обстригал их очень коротко, у Фергуса не было возможности заметить, как быстро они отрастали. Сейчас, не прерывая поцелуя, юноша запустил пальцы в мягкие растрепанные пряди, придерживая юного эльфа за затылок, не давая отстраниться. Им завладел незнакомый, будто дремавший прежде азарт — Фергус решительно разомкнул губы Иана языком, и тот принял это без сопротивления, лишь негромко всхлипнув. Ладонь друга с груди метнулась к шее — он не подгонял и не настаивал, только отвечал, закинув под одеялом ногу поверх бедра Фергуса и потеревшись об него слишком красноречиво, чтобы этот жест можно было истолковать неправильно.
Чуть задыхаясь, принц отстранился от него, взглянул в потемневшие глаза Иана, и на секунду ему показалось, что вот сейчас между ними наступил тот решающий кристальный момент — черта, за которой оба они должны были говорить только правду, ничего не утаивая, чтобы остаться вместе — или расстаться навсегда.
— Я должен тебе рассказать, — выдохнул Фергус, и на лице Иана вдруг промелькнул короткий испуг. Он даже зажмурился на секунду и плавно качнул головой.
— Не надо, Гусик, — попросил он шепотом, — не сейчас.
И даже понимая, что это «не сейчас» обречено было превратиться в «никогда», Фергус кивнул.
На этот раз он поцеловал Иана первым — сразу глубоко, сбив дыхание, порождая новый сдавленный стон, и, когда они вновь отстранились друг от друга, юный эльф дрожал, как от холода. Фергус понял без слов, почувствовал, будто смог на мгновение заглянуть в сознание друга, что тот тоже что-то скрывал, всеми силами стараясь умолчать о чем-то — возможно, куда более судьбоносном, чем то, о чем молчал принц. Они держались за свои тайны, как неумелый боец за слишком тяжелое оружие, и ни один из них не решался поднять его и пойти в атаку.
— Я хочу, — начал Иан, и Фергус почувствовал, как от страха у него перехватило дыхание, — я хочу дойти до конца.
В первый момент принц даже не понял, о чем идет речь. Иан смотрел на него теперь прямо и решительно, высматривая в его лице признаки сомнения или недовольства, и Фергус смог лишь удивленно приподнять брови. Юный эльф мягко высвободился из его рук и сел — в смутном полусвете рассветных сумерек его кожа казалась посеребренной, и он застыл, совершенно открытый взору, дожидаясь, пока принц поймет, о чем идет речь.
Чувствуя мелкую волнительную дрожь — на этот раз без оттенка страха, Фергус тоже приподнялся. Разумеется, оба они были достаточно взрослыми, чтобы точно знать, что значит «дойти до конца», и на тех участках пути, где им не хватило бы опыта, можно было положиться на собственные тела. Пусть неискушенные, они хотели одного и того же. Но отчего-то на миг принцу показалось, что Иан вкладывал в свои слова куда больше, чем произнес вслух, и для него то, что он предлагал, представлялось священным ритуалом, испытанием, не пройдя которое, можно было потерять самого себя.
— Ты уверен? — понимая, что готов безнадежно испортить момент, спросил Фергус. Они оба были мужчинами, и, когда дело доходило до касаний руками, не имело значения, кто начинал и кто заканчивал первым. Но то, что предлагал Иан, требовало подготовки и договоренности. Момент, когда все могло еще произойти спонтанно, не сговариваясь, был безнадежно упущен, и в Фергусе проснулось стыдное беспокойство — а вдруг он не справится? Ему, воспитанному в строгих порядках, было почти невозможно представить себя в роли принимающего, в женской роли, если угодно. Но вместе с тем, принц знал, что Иану он готов был отдать что угодно — в том числе и ведущую роль, буде на то его воля. Но по лицу юного эльфа становилось понятно, что он и сам не слишком хорошо продумал свой план. На вопрос Фергуса Иан коротко кивнул, но попытки придвинуться обратно или снова поцеловать не сделал. Принц сел повыше, скрестив ноги.
Они оба очевидно были достаточно распалены, чтобы взаимное желание не вызывало вопросов. И в иных обстоятельствах им хватило бы, должно быть, нескольких настойчивых ласк ладонями, но сейчас этого было слишком мало. Фергус, чувствуя, как от шеи вверх по лицу его поползла горячая краска, смущенно кашлянул.