Казалось, для их тел не было ничего естественней, чем двигаться синхронно, держать единый ритм, откликаться на каждое прикосновение, подхватывать каждый вдох, чтобы тут же шумно выдохнуть. Подставляясь, впуская в себя Иана, Фергус жалел лишь о том, что не может обернуться и увидеть его лица, снова перехватить губами губы, чтобы смешать его дыхание со своим окончательно. В какой-то момент, когда плавный ритм стал поспешным и рваным, Иан начал тихо вскрикивать, склонился ниже, прильнув к спине Фергуса, но не отпустил. Принц чувствовал, что друг оказался болезненно близок к краю, в то время как его собственное напряжение — почти невыносимое — никак не могло найти выход. Он словно пытался удержать в руках рассыпающуюся ткань, соединить вместе ее концы, но она все ускользала.
Иан врывался в него размашисто, резко, каждый раз добираясь до той неизведанной сладкой точки, которую прежде задевал пальцами, и Фергусу с каждой секундой все отчетливей казалось, что он вот-вот исчезнет, растворится в собственном горячем дыхании, в хриплых вскриках юного эльфа — и в ослепительном бессилии дойти до конца. Он попытался взмолиться, попросить Иана что-нибудь сделать — друг затеял эту игру и лучше знал правила, но дыхания хватало лишь на влажные протяжные стоны.
Спасение пришло внезапно — то ли Иану верные действия подсказал какой-то скрытый инстинкт, то ли он, на пике единения, смог проникнуть на миг в сознание Фергуса и все понять. Ладонь друга, все еще скользкая от масла, с бедра принца переместилась к паху, и стоило ему обхватить его пальцами, как Фергус, крупно вздрогнув, выгнулся, сжимая Иана в себе, и излился, оросив его руку и простыни под собой. А еще через мгновение и юный эльф не смог удержаться, с почти беззвучным стоном.
Еще несколько долгих минут они оставались в прежней позе. Краем ускользающего сознания Фергус понимал, что у него ужасно затекли ноги и руки, что тело становилось неподъемно ватным, наполняясь усталостью, но, казалось, юноши никак не могли разомкнуть неудобных объятий. Не сказав друг другу ни слова правды о сокровенных тайнах, они избавились от разделивших их границ, и снова были вместе — на этот раз почти единым и неразделимым целом.
Утром, когда совсем рассвело, Иан не спешил уходить. Они лежали рядом, пропитавшись запахом меда и собственных тел, не разговаривая, не глядя друг на друга, но впервые за прошедшие недели Фергус чувствовал себя по-настоящему спокойно. Пусть им еще предстояли долгие и сложные разговоры, взаимный обмен секретами, даже неминуемая война — юноши готовы были встретить все это вместе, как и прежде.
Иан поднялся первым. Он сел на кровати, спиной к Фергусу, повел плечами.
— Я хочу проведать Ламберта, — бросил он, не оборачиваясь.
Поспешив сбросить охватившую его теплую негу, принц тоже быстро сел. За всеми важными переговорами и советами, за занавесом собственных тревог об Иане, он ни на секунду не забывал о раненном ведьмаке. Тот продолжал упрямо бороться за жизнь, теперь магическое поле вокруг него поддерживали сразу две чародейки, иногда даже прибегая к посильной помощи Геральта и Цири. Анаис пару дней назад отправила письмо сестре, переступив через свою гордость, прося о содействии саму Филиппу Эйльхарт. Но, несмотря на все эти усилия, ведьмаку не становилось лучше. Ранившие его стрелы исследовали с дотошной тщательностью, Кейра попыталась вычислить и воссоздать формулу магического яда, но и это помогло очень мало. Ламберт буквально таял с каждым днем, и в последнюю неделю не мог уже ни разговаривать, ни принимать пищу самостоятельно — его кормили через специальную трубку, чертеж которой прислал из Нильфгаарда личный лекарь Императора. И за все это время Иан ни разу к нему не зашел — по крайней мере, Фергус об этом не слышал. Ему и самому сложно было смотреть в бледное лицо умирающего, на котором, как ему казалось, была буквально написана просьба прекратить его страдания, отпустить его, оставить в покое. И всякий раз, думая о ведьмаке, Фергус боялся, что Кейра наконец решится исполнить ее.
Друзья вымылись и оделись молча. Тело Фергуса, храня память о произошедшем до рассвета, подчинялось не слишком ловко, и он, выходя из покоев, опасался, что по походке его легко можно было понять, чем они с Ианом занимались. Он старался идти прямо, и на подходе к комнате чародейки друг сжал его руку в своей ладони. Пальцы Иана оказались неожиданно горячими.
Обретя при дворе новый статус, Фергус получил право входить в любую комнату без стука, но перед дверью Кейры они с Ианом остановились. Переглянулись, и в глубине зеленых глаз друга принц заметил вдруг какую-то незнакомую прежде, мрачную убежденность. Словно юный эльф пришел, держа за пазухой верный кинжал, чтобы одним его взмахом оборвать страдания ведьмака. Именно Иан постучал в дверь.
Та отворилась перед ними сама по себе, будто была зачарована на узнавание посетителей. Юноши, не размыкая рук, вошли.
Обе чародейки стояли к ним спиной, плечом к плечу, в нескольких шагах от распростертого на столе ведьмака, и тихо переговаривались.
— Почки отказали окончательно, — ровно и без капли эмоций говорила Йеннифер. За пару недель она стала еще миниатюрней, будто буквально вкладывала в лечение Ламберта ресурсы собственного тела, — еще немного — и сердце снова встанет, и на этот раз мы не сможем его запустить. Его мозг…
— Знаю, — слабо оборвала ее Кейра, — я знаю, Йен, и про мозг, и про сердце, и про почки. Но Филиппа сказала, что прибудет к вечеру. Может быть, мы сможем удержать его?
Голос белокурой чародейки звучал неузнаваемо. Фергус не мог видеть ее лица, но знал, что, прежде похожая на беззаботную улыбчивую девчонку, круглолицая и цветущая, Кейра превратилась в ходячий скелет. Кожа на выпирающих скулах обрела неестественно пергаментовый оттенок, глаза глубоко ввалились, магичка усохла, осунулась и теряла волосы горстями, но ничто из этого не могло ее остановить.
Юноши замерли, Фергус инстинктивно крепче вцепился в руку друга, но тот, помедлив пару мгновений, вдруг высвободил свою ладонь из его хватки. Приблизился к чародейкам, скользя, как туман, обошел их и остановился в шаге от мерцающего магического поля. Женщины, замолчав, удивленно смотрели на него.
— Иан, не подходи близко, экран опасен, — заметила Йеннифер — впрочем, без особой настойчивости. Иан ее не слушал. Он смотрел на ведьмака, почти не моргая, будто хотел поймать тот момент, когда жизнь окончательно покинет его измученное тело.
В комнате было по обыкновению сильно натоплено — в большом камине у дальней стены плясало зеленоватое пламя — Кейра поджигала в нем магические травы, пропитывая воздух их целебными ароматами. Сейчас, стоило Иану приблизиться к волшебному куполу, огонь в очаге дрогнул, опал, почти исчезнув, а потом взметнулся вверх — на этот раз пронзительно-желтый, как ведьмачьи глаза.
— Иан! — испуганно выкрикнула Йеннифер. Ведьмак на лабораторном столе вдруг выгнулся, забился в тяжелых конвульсиях. Все раны, накрытые чародейскими «заглушками» из целебной мази, разом вскрылись и закровоточили — не слишком сильно, видимо, в жилах Ламберта осталось слишком мало жизни. Магический экран, дрогнув, упал, и ведьмак остался лежать перед юным магом — обнаженный, дрожащий и умирающий.
— Иан! — повторила Йеннифер, шагнула к эльфу, но тот, не оборачиваясь к ней, поднял руки ладонями вверх — пламя в камине неистово дернулось, зашипело, вспенилось, как сильный морской прибор, и в комнате мгновенно стало так жарко, что Фергус не смог вдохнуть — застыли и обе чародейки.
Иан плавно опустил руки, накрыл одной ладонью страшную рану на бедре ведьмака, а вторую опустил ему на грудь. Еще мгновение огонь плясал, готовый выплеснуться на ковер, сжечь остатки воздуха в комнате, уничтожить всех, кто был в ней будто на торжественной древней тризне по павшему герою.
Иан выдохнул заклинание. Еще секунду гул пламени нарастал, а потом все разом стихло.
Хрупкое, словно бумажное, тело юного эльфа повалилось на пол плавно, как будто почти ничего не весило. Фергус заметил, как из носа Иана хлынула густая темная кровь. Он хотел броситься к нему, подхватить на руки, спасти от падения, но, удерживаемый незнакомой мощной магической сигнатурой, не смог двинуться с места.