Император в сопровождении дочери и супруги появился на просторном каменном балконе, возвышавшемся над площадью, и его встречали криками — Регис не услышал в них фальши. Детлафф рассказывал ему, что при дворе всегда водились предатели, изжить измену до конца, стереть из человеческих сердец желание сопротивляться было невозможно. Но сейчас, подхваченный волной ликования вокруг, Регис никак не мог в это поверить. Эмгыр — в парадном черно-золотом одеянии и с простым ободом короны на седеющей голове — был для граждан Империи частью того героического прошлого, о котором люди хранили память, не помня его по-настоящему. Он был героем тех самых легенд, живым доказательством славы их Отчизны — и мертвым пережитком.
На лице Императора Регис не заметил ни следа усталости или слабости, хотя последняя процедура была проведена больше недели назад, и эффект ее иссякал. Эмгыр держал спину очень прямо, плечи его были гордо расправлены, а в обыкновенно скованных жестах чувствовалась внутренняя сила, словно он и впрямь был главным героем великолепного представления, получившим вместе с важной ролью еще и неведомые ресурсы, чтобы сыграть ее. Регис знал Императора едва ли не лучше, чем он сам, но даже он сейчас готов был поверить в его непобедимость и бессмертие.
Рия, вставшая рядом с Императором, улыбалась. Ее раскрасневшееся — скорее от смущения, чем от прохладного зимнего воздуха — лицо обрамляли тугие золотистые косы. На плечи Императрицы был наброшен тяжелый подбитый горностаем плащ — в нем сам Эмгыр часто появлялся на публике. Рия первая подняла в приветствии руку, и толпа на площади взорвалась криками. В отличие от своего супруга, Императрица была не живой легендой — а просто живой. Регис знал, что она не чуралась простых людей, показывала, что сердце ее болит за обездоленных, что сама женщина готова помогать им. Рия посещала лечебницы и приюты, где воспитывались осиротевшие дети прошлых войн. Она не просто появлялась там, как солнце из-за горизонта — Императрица приходила в гости, а не с визитом, разговаривала, улыбалась, сочувствовала и плакала, впуская в сердце чужое горе, как собственное. И ей верили. Императора граждане чтили, а его спутницу — обожали. Регис догадывался, что все это было частью большого политического плана Эмгыра. Он не был силен в стратегических играх, но в стратегии жизни разбирался, как никто. Рия — его возлюбленная, его единственная — была, вместе с тем, верным инструментом, мягким оружием Империи, и сама с радостью соглашалась на эту роль. Сейчас, смущенная, она махала с высокого балкона тем, чьих имен не знала, но в толпе вокруг из уст в уста поплыло «Это наша Рия».
У Литы, не державшей за руку ни мать, ни отца, шагавшей независимо и величаво, был грустный вид. Регис был уверен, что забор крови прошел для нее без последствий — иначе его непременно бы известили о недомогании девочки. Но в глазах принцессы, которая обычно очень любила парады, и, должно быть, принимала все приветствия маршировавших солдат и шумной толпы на свой счет, не было ни капли интереса. Так могла бы выглядеть умудренная годами женщина, получившая известие о гибели очередного сына — Детлафф, покинув Нильфгаард, оставил в одиночестве не только Региса. И лекарь подумал даже, что неплохо было бы навестить маленькую принцессу собственной персоной и хоть немного попытаться восполнить ее потерю.
Рия подняла дочь на руки, и та вяло махнула ладошкой собравшимся, потом опустила голову и замерла, ничуть не впечатленная зрелищем. Император же поднял руку, взывая к тишине — и толпа разом замолчала.
— Граждане Славной Империи Нильфгаард, — произнес Эмгыр, и голос его разнесся над площадью, хотя говорил он не слишком громко, — Соотечественники! Братья и сестры! Сегодня мы приветствуем наших воинов, верных сынов и защитников! Тех, кто готов покрыть свои имена великой славой и отдать жизни за ваше спокойствие и процветание! Во имя Великого Солнца! Во имя Нильфгаарда! Слава!
— Слава! — понеслось по толпе, — Слава! — и Регис позволил себе присоединить свой голос к общему ликованию. Он не верил в то, что в войнах было место такой торжественной радости, но сила толпы была в этот момент слишком велика.
Первые ряды выстроившихся рыцарей подняли стяги, готовые выступить на площадь пред очи императорской семьи, заиграли парадные трубы, и в этот момент Регис увидел вдруг, как на балконе, за спинами Эмгыра и Рии, шипя, начали раскрываться порталы.
Никто, похоже, не понял, что произошло. Магические проходы возникли за долю мгновения, выпуская из себя одетых в черное высоких рослых людей с закрытыми полумасками лицами. Рыцари, охранявшие правителя, среагировали быстро — ринулись им навстречу, обнажив оружие, но двое незнакомцев подняли руки, и сильная волна воздуха отбросила воинов в разные стороны, с грохотом сбивая их с ног. Регис видел такое прежде — это был простейший ведьмачий знак, но усиленный в несколько раз.
В толпе воцарилось смятение — никто не понимал, что происходит. Выходившие на площадь рыцари, не бросая стягов, схватились за мечи, но до балкона, где разворачивалась драма, добраться, конечно, не могли.
Нападавшие, меж тем, разобравшись с охраной, двинулись с Эмгыру и Рии, и было совершенно понятно, что никто не успел бы прийти им на помощь. Императрица вскрикнула, прижав к себе напуганную Литу. Эмгыр, бесстрашно выступив вперед, всем своим видом показывал, что готов защищать жену и дочь, хоть и был безоружен. Регис знал, что нужно делать, он был готов броситься на помощь, наплевав на тайну, окружавшую его фигуру, на глазах у всех собравшихся обнаружить себя ради спасения императорской семьи.
Его опередили на долю мгновения. Один из убийц вдруг замер, испустил задушенный вопль и схватился руками за горло, из которого струей хлынула алая кровь. Его спутники не успели среагировать — их ждала та же участь. Клубы черного дыма метнулись от одного к другому, вскрывая глотки, орошая все вокруг багряными брызгами. Рия продолжала кричать, крепче прижимая к себе дочь, и Император, не глядя на кровавую расправу над убийцами, повернулся к ней, заключил супругу в объятия, все еще готовый укрыть ее собой. Но в этом не было необходимости. Через пару мгновений все было кончено.
Со своего места Регис видел, как пять почти обезглавленных тел рухнули на мраморные плиты балкона к ногам своего убийцы. Детлафф, вновь обретший плоть, стоял, высоко вздернув подбородок, глядя куда-то поверх голов императорской семьи. Он все еще не сбросил до конца свой полуживотный облик — с длинных темных когтей сочилась только что пролитая им кровь врагов, но на лице блуждала удовлетворенная улыбка — словно он впервые за очень долгое время был по-настоящему на своем месте. Его видели все, но, похоже, это ничуть не волновало Детлаффа — он опустил голову и медленно подошел к Эмгыру, обнимавшему Рию. Уже приходившие в себя рыцари, увидев, что происходит, снова тянулись за оружием, силясь подняться и броситься в новое наступление на неведомого чудовищного врага, но тот и не думал исчезать, и от уверенности и спокойствия в его потемневшем взгляде Регис ощутил приступ мучительной дурноты.
Лита, заплаканная и бледная, выглянула из-за плеча отца, и ее лицо вдруг озарила счастливая, совершенно неуместная сейчас улыбка.
— Ты пришел! — воскликнула она, увидев друга, — ты вернулся ко мне!
Пока Детлаффа, вновь принявшего человеческий облик, вели под конвоем в один из залов Императорского дворца, он не делал попыток сбежать. Регис следовал за ним невидимым, изнывая от невозможности заговорить. Детлафф все еще улыбался и не смотрел ни на кого вокруг, будто его вели не пред очи Императора для судилища, а провожали в его покои с почетным караулом.
В зале, кроме Эмгыра, собрались его генералы — те, что должны были выводить на площадь свои войска для торжественного смотра, а оказались в самом центре сражения. Император избавился от пропитавшейся кровью одежды и снял с головы корону, и было видно, как сложно ему давалось привычное холодное спокойствие.
— Это было прямое объявление войны! — говорил один из военачальников — совершенно лысый крупный мужчина в золоченых доспехах с гербом Маг-Турги на груди, — Саския продемонстрировала, что даже здесь, в Нильфгаарде, мы не в безопасности. Она показала силу, и мы должны ответить немедленно!