Иан прикрыл глаза, стараясь дышать неслышно и ровно, задушить в себе тянущее, ужасное ощущение горя и потери, которой еще не случилось, сосредоточиться на голосе отца и песне, которой тот лечил его от пустяковых хворей и кошмаров, которой однажды звал его из объятий смерти, но через несколько мгновений почувствовал, как горячая слеза скатилась по носу и зависла на кончике, а потом упала Иорвету на грудь — и после этой одинокой вестницы остановиться уже стало невозможно.
После целого месяца, когда Яссэ планомерно и безжалостно выбивал из Иана чувства ненависти, боли и стыда, а, может быть, после недавней болезни, юноша готов был расплакаться по любому поводу, и ругал себя за эту детскую слабость. Но сейчас он не рыдал и не всхлипывал — слезы текли из глаз, неостановимые и беззвучные, и очень скоро рубаха отца окончательно промокла — на этот раз в Иане не осталось смущения.
Когда Иорвет наконец замолчал, Иан поднял на него заплаканные глаза и встретился с удивительно светлым взглядом.
— Я должен тебе признаться, — хрипло прошептал юноша, и отец понимающе вздохнул, будто смог прочитать его мысли.
— Я давно все знаю, — заверил он Иана, — мы с тобой слишком похожи, мой мальчик. Нам обоим по душе те, кто не был предназначен нам судьбой. И тебе, как и мне, придется вскоре узнать, что судьба мудра, а мы — идиоты.
Иан чуть нахмурился и сел повыше, чтобы удобней было смотреть эльфу в лицо. Тот снисходительно усмехнулся.
— Я тоже должен тебе признаться, — сказал он тихо, — мы с Верноном приготовили для твоего возлюбленного свадебный подарок. — не найдя понимания в глазах сына, Иорвет продолжил: — я не знаю, суждено ли нам с твоим папой погибнуть на этой войне, сражаясь бок о бок. Может статься, удача останется на нашей стороне, и мы вернемся невредимыми. Но мы оба прожили слишком долго, чтобы продолжать бегать от смерти. Мы смогли обрести счастье вместе, и теперь нашей главной задачей будет подарить счастье нашему сыну.
— Я не понимаю, — признался Иан. Отчего-то этот мягкий ласковый тон, эти спокойные рассуждения порождали в сердце юноши еще большую тревогу. Он даже прильнул к отцу плотнее, словно боялся, что тот вот-вот исчезнет, чтобы никогда не вернуться.
— Тебе пока и не нужно, — улыбнулся Иорвет, — но я обещаю тебе, мой милый, что не позволю смерти забрать у тебя того, кому ты готов отдать свое сердце. Я не могу защитить его от опасностей войны, болезней, предательства и глупости. Но кое-что я могу.
Иан уходил от отца обескураженным. Тот, у кого он надеялся найти утешение, запутал мысли юноши еще больше, но уверенность, с которой Иорвет говорил о вещах, которые не собирался объяснять, дарили робкую, совершенно нелогичную надежду.
Фергуса Иан застал в его спальне — принц расхаживал по комнате, заложив руки за спину, и был в этот момент так похож на собственного отца, погруженного в размышления, что юный эльф не смог сдержать смеха.
— Простите, Ваше императорское величество, что побеспокоил вас, — он изобразил церемониальный поклон, которым с Гусиком часто здоровался, подтрунивая, Геральт. Фергус бросил на друга раздраженный взгляд, но потом негромко рассмеялся.
— Иди ты, — бросил принц, махнув ладонью, но расхаживать перестал и руки опустил по швам, — Он меня обнял при всем честном народе, представляешь? — заявил он так, будто сообщал, что Император станцевал перед ним ритуальный танец офирских жрецов, — А ведь раньше и по плечу-то меня хлопал, будто брезговал. Что бы это значило, как думаешь?
Иан, для которого сдержанность Императора в общении с сыном всегда казалась напускной и излишней, пожал плечами.
— Может, он соскучился? — предположил он, — ты ведь уехал, оставив его в обществе Литы и твоей мамы. Наверно, он истосковался по мужской компании, устав слушать про оборочки и цвет помады?
Фергус страдальчески воздел глаза к потолку.
— Иан! — он едва не заламывал руки от отчаяния, — я ведь серьезно!
Иан, отпустив тревогу из сердца, рассмеялся.
— И я серьезно, Гусик! — заверил он друга, — он ведь твой папа, и ты ни разу в жизни не уезжал из-под его крыла так надолго. Конечно, он соскучился по тебе!
Фергус нахмурился, сдвинул светлые брови — Иан, грешным делом, снова подумал, как рад был, что друг снова выглядел, как прежде. Гусик, по его мнению, был личностью слишком необыкновенной, чтобы прятаться под заурядной внешностью, как бы ни шел ему темный цвет волос.
— Думаешь? — неуверенно спросил он, и Иан, не сумев — и не захотев — сдержать порыва, шагнул к нему и нежно обнял юношу за плечи.
— Глупый человек, — шепнул он, и Гусик с завидным рвением ответил на его поцелуй.
С тех пор, как принц простил его, Иан заново учился прикасаться к нему. Он боялся, что Гусик теперь всегда будет относиться к нему настороженно и недоверчиво, сомневаться, обнимает его юноша искренне, или надеясь черпнуть сил из их связи. И эльф не знал, как доказать другу, что любовь его, даже в ту ночь, когда он использовал его для сложного заклинания, была самая настоящая. Яссэ учил его, что для того, чтобы магия Огня действовала эффективно, эмоции должны были оставаться неподдельными, но научить этому и Фергуса Иан никак не мог. Они больше не переходили грани, но с огромной радостью юный эльф понимал, что принц не сторонился его рук, позволил снова подойти к себе так близко, что перехватывало дыхание. Едва не уничтожив его доверие, Иан вновь, по капле, выстраивал его, не спеша и не теряя головы.
Фергус трудно выдохнул, прервав поцелуй, и чуть отстранился. Смущенно улыбнулся.
— Как ты думаешь, — задумчиво сказал он, — насколько ужасно будет, если за день до собственной свадьбы я лягу в постель с другим?
Должно быть, эти слова задумывались, как шутка, чтобы немного сбавить напряжение, но Иан с неожиданной обидой посмотрел на принца в ответ.
— Знаешь что, — весомо обронил он. Фергус, осознав свою ошибку, испуганно вскинул брови, сжал объятия чуть сильнее, чтобы не дать Иану вырваться из своих рук.
— Извини, — сказал он поспешно, — это было глупо.
Иан выдохнул и покачал головой.
— Ничего не глупо, — ответил он, — ты прав — послезавтра ты станешь мужем моей названной сестры. — и прежде, чем Фергус отчаялся или начал его разубеждать, добавил: — но ведь это политический союз, не более того. Она вряд ли станет требовать от тебя безусловной верности. Думаю, мы могли бы даже признаться ей во всем, если Цири еще этого не сделала.
— Цири? — Фергус выглядел теперь еще более испуганно, и Иан невольно усмехнулся.
— Мы с тобой не были так уж осторожны, — заметил он, — думаю, все уже заметили, что я не ночую в своей спальне, а слуги каждый день меняют белье на твоей постели.
Фергус густо покраснел, но испуг на его лице исчез. Момент взаимной нежности был безнадежно испорчен, но рано или поздно юноши должны были об этом поговорить.
— Ты прав, — сказал он наконец, — я знал, что сестра в курсе, но, думаю, нужно все рассказать Ани. И будь, что будет. Даже если Цири ей все разболтала, будет честно, если мы и сами признаемся. — принц нахмурился и вздохнул, — госпожа Йеннифер тоже знает.
Иан открыл и закрыл рот, как умирающая на прилавке рыба.
— А твои родители? — спросил он тихо. Фергус пожал плечами.
— Понятия не имею, — сообщил он, а потом вдруг посмотрел на Иана прямо и решительно, — но даже если так — плевать! Раз уж на то пошло, я пойду и тоже сам им все расскажу! Я не хочу всю жизнь стыдиться своей любви. Если после этого отец решит от меня отречься и лишить меня прав на престол — ну и что? Я и так не собирался его наследовать.
Новости сыпались на Иана одна другой краше, и он уже не знал, с какого места начинать уточнять. И наконец решил, что вовсе не стоит этого делать. Правда, какой бы странной и пугающей она ни была, в любом случае должна была выплыть наружу.
— Я пойду с тобой, — сказал юноша твердо, — если хочешь, сходим к нему прямо завтра, чтобы на свадьбе у тебя не осталось никаких секретов, и никто не смог бы использовать их против тебя.
Фергус, почти жалея о собственной браваде, неуверенно кивнул.