Я побрызгал на собственное лицо из кувшина с водой, и поплелся отпирать двери, в которые уже несколько минут деликатно стучали. И подняли меня родители девушки. Я отвел их в подсобку и показав на счастливо посапывающую жертву пропищал:
— Всю ночь молилась! Полдеревни вашей отмолила, не иначе. Но под утро её сморило. Забирайте и дайте отоспаться до вечера.
Сурового вида мужик и встревоженная женщина долго кланялись, а затем подхватили девушку под руки и за ноги, да и унесли. Только в кармане папаши я разглядел армейский ремень, свернутый в спиральку, но надеюсь, что в дело он не пойдет. По крайней мере сегодня.
Черт! Хоть избавился!
Дальше день потек уже почти привычно. И самое главное, ко мне почти и не ломились. Приходили с утра несколько бабок и кроме недолгого стучания лбами об пол оставили мне целую корзину еды. Пирожки, вареные яйца и овощи. Жаль колбасы не положили, но похоже моя репутация здесь стала слишком возвышенной. Правильной сестры, которая все время постится.
Еще трактирщик бросал на меня злобные взгляды с другой стороны площади. Но это понятно. Мужик щеголял повязкой на лбу, которая прикрывала временное клеймо в виде восьмерки, а еще здоровенным фингалом под глазом, и это уже несомненно от жены, которая мой след конечно же не пропустила.
А вот в обед в храм явились очень неприятные гости. Хоть и ожидаемые. Магистр инквизиции и несколько суровых воинов. И даже парочка магов.
— Сестра! — чуть не рыкнула уже дважды виденная мной женщина. — Вы не замечали ничего странного?
— Нет, — пожал я плечами. — А что?
— Да вампира мои дурни потеряли, — проворчала та, после чего шикнула сопровождающим. — Идите, дела не ждут! А я тут помолюсь.
Когда остальные вышли, дама кинула на меня хитрый взгляд и произнесла:
— Сестра! Мне надо поставить свечку. Прелюбодеяние закрыть. Так что? Просто сделаем или…
— Просто, — кивнул я.
— Ну и отлично! — женщина перевосьмерилась на доспехи, после чего уважительно положила одну серебряную монету на алтарь, а вторую сунула мне, и удовлетворенно произнесла. — Чем мне всегда нравилась святая Куролесия, так это тем, что прелюбодеяния она за грех и не считает. Дело житейское!
Подмигнула мне и вышла. А я посмотрел в распахнутую дверь и поморщился. Вся деревенская площадь была заставлена конями, а в трактире начиналось буйное веселье. Вскоре по разговорам я понял, что периметр великого заклинания как раз переносили за деревню. А значит что? А то и значит! Мое служение после заката, в крайнем случае утром, можно считать и законченным. Сделаю ноги!
Остаток дня прошел тяжело. Я вообще не покидал пределов храма, помня, что сейчас где-то здесь перемещают противовампирий периметр, в который мне попадать никак нельзя. Даже вместо туалета воспользовался бутылкой из-под храмового вина, которую потом выставил за заднюю дверь. И это кончилось тоже плохо. Бутылку украли, и я потом слышал как какого-то парня рвало в ближних кустах. Ну да… Уринотерапия не всегда хорошо заходит.
А под вечер ко мне явилась делегация старух, и они начали тараторить, что Прасенишна отдает душу Пресветлому. И мне надо бы её срочно исповедовать. А мне же храм покидать нельзя! В итоге договорился, что прямо сюда принесут гроб для освящения. Так что остаток вечера я наслаждался убийственными ароматами квашенной капусты от большого, пропитанного ядреными миазмами ящика, установленного в центре храма.
И ночью мне спать не дали. Старухи собрались на всенощную ради какого-то праздника, о котором я и не знал. Только под утро я смог выскользнуть из храма и подобрался к мосту через речную протоку. Но и тут… Я поста раньше не замечал, но откуда-то выскочил мужик с дубиной и завопил:
— Сестра Димония! Вы покидаете нас?
Я пропищал что-то и ринулся на мост, краем глаза наблюдая длинную цепочку костров севернее деревни. Там теперь стоит оцепление великого заклинания охоты на вампиров. А я здесь! И плевать мне на селян! Ходу! К Кольцевой дороге и дальше на юго-восток. Накушался я служением Пресветлому! На всю оставшуюся жизнь!
Через минуту я мчался по дороге, а из деревни выскакивали аборигены, крича о том, что очередная пардия не выдержала служения у них. Упоминали и воняющий капустой гроб, и просто дур, не дающих спокойно служить, да и стяжательниц от религии. Про вампиров не кричали, и ладно.