"На основании, — покачал он головой, — не хочу говорить, но это интуиция, постоянное накопление мелких вещей, которые по отдельности ничего не значат, но в совокупности напоминают пуантилизм. Они создают целую картину". Он пожал плечами: "Я не могу точно сказать, что это было, но в последние пару-тройку недель он стал другим. От него всегда исходила атмосфера безнадежности — как там у Pink Floyd: "Держись в тихом отчаянии"? Это был Эд. Это всегда был Эд, державшийся в тихом отчаянии. Но в последние пару-тройку недель что-то изменилось. Он стал более напористым, более агрессивным, более жизнерадостным. Как будто что-то произошло".
"И вы думаете, что бы это ни было…"
Он прервал: "Думать — это слишком сильно сказано. Это скорее чувство, которое я испытываю, видя его рядом, сталкиваясь с ним несколько раз. Вы узнаете человека. И вдруг он стал веселым, улыбчивым, властным. И что бы это ни было, что сделало его таким, либо это заставило его бежать и начать новую жизнь, либо это убило его".
"Вы знаете, кто был его контактами здесь? Его сотовый?"
Он поднял брови: "Серьезно? Вы не знаете?"
Я предложил ему сдержанную улыбку: "Я знаю, что он нам сказал. Но мне не нужно говорить тебе, что доверять исчезающим людям не очень умно".
Он фыркнул и полез в ящик стола. Он достал папку и извлек из нее листок бумаги. Он протянул его мне через стол.
"У меня было предчувствие, что вы можете попросить это, поэтому я скопировал это". Я взял его в руки. На нем было четыре имени; последнее было нацарапано от руки с тремя вопросительными знаками после него. Он продолжил: "Это люди, с которыми мы его наблюдали. Список может быть неполным. Если на то пошло, он может быть совершенно неверным. Я сомневаюсь в этом, но, с другой стороны, у нас нет привычки шпионить за другими агентствами".
Я поднял на него бровь, но он проигнорировал подразумеваемую иронию и указал на написанное от руки имя.
"Девушка в конце, Мэрион Джеймс? Мы не уверены, что она завербована". Он держал руку очень близко к груди, я уверен, что вы это знаете, но она не соответствует типичному профилю его рекрутов. Другие его контакты — это, как правило, ведущие ученые, государственные служащие". Он улыбнулся: "Она просто кажется неопрятным ребенком, который приехал сюда на свободный год и застряла. Мы не искали ее".
"Как задолго до его исчезновения они выходили на связь?"
"Насколько мы смогли выяснить, примерно за три недели".
"Где она сейчас?"
Он пожал плечами: "Мы собирались привезти ее и поговорить с ней, но нам сказали отступить, потому что ОДИН прислал своего человека. Если она умна, то занимается своими делами, как ни в чем не бывало".
"У вас есть ее адрес?" Он назвал мне адрес на Сан-Хоакин, и я нахмурился, пытаясь представить его себе: "Разве это не за углом от дома Хэмптона?"
"Вполне, примерно в трех минутах ходьбы".
"Это было глупо. Это не та ошибка, которую совершил бы такой человек, как Хэмптон".
"Как я уже сказал, она не была типичным профилем его рекрутов. Может, она была просто шлюхой! Я не знаю."
Мы поговорили еще минут пятнадцать, а потом я ушел, пообещав встретиться снова и выпить кофе перед тем, как отправиться домой.
Когда я выезжал из ворот посольства, у меня на уме было два вопроса. Первый: что Мэрион Джеймс дала или сказала доктору Хэмптону, что заставило его исчезнуть — или привело к его смерти?
И второе: как китайское посольство узнало о моем приезде так быстро, что смогло послать киллера, чтобы предупредить меня? Охрана ОДИН была настолько жесткой, насколько это вообще возможно без использования андроидов вместо людей, поэтому я решил, что утечка информации, вероятно, исходила от Баккея и его начальства: ОДИН позвонил суперинтенданту Джеймсу Каносе, чтобы сообщить ему о моем приезде и оказать мне помощь, а Каноса повесил трубку и позвонил в китайское посольство. Инспектор Баккей сообщил об этом. Я думал об этом, выезжая на бульвар Роксас и изучая свое зеркало заднего вида.
Но даже когда я смотрел, я решил, что нет смысла закрывать дверь конюшни, если дракон уже убежал. Они знали, что я здесь, и знали зачем. Так что не было смысла скрывать этот факт. Я повернул на север и запад на проспект Курино и направился к улице Педро Гиль и мосту Ламбинган.
Когда я съезжал с моста на улицу Нью-Панадерос, преодолевая хаотичное движение, среди огромного количества вывесок, плакатов и реклам, которые, казалось, были характерны для Манилы, я понял, что, по сути, поймал хвост. Я улыбнулся и несколько раз сменил полосу движения, уворачиваясь и ползая среди моторизованных, закрытых трайсиклов, мотоциклов и психоделических джипни. Но куда бы я ни ехал, хвост "Мерседеса" оставался за мной, держась на несколько машин позади, но не делая никаких усилий, чтобы скрыть свое присутствие. Я также отметил, что у него были дипломатические номера.