"Правительство Соединенных Штатов может защитить вас до определенного предела, доктор Маркус", — сказал он: "Но вы должны понимать, что у нас нет здесь юрисдикции, и любое влияние, которое мы когда-то могли иметь, ну…"
Он пустил слова на самотек, затем промокнул рот бумажной салфеткой: "Мы, конечно, можем вам хорошо заплатить, но с точки зрения реального влияния на правительство, китайцы сейчас на подъеме. Вы это понимаете".
Доктор Маркус энергично кивнул: "Именно поэтому я здесь".
Доктор Хэмптон вернулся к своему сотангону, бормоча: "Конечно", между глотками: "Но я должен подчеркнуть, — он сделал паузу и скривил лицо в прерывистой улыбке, — рискуя показаться нудным, я должен подчеркнуть, что риск высок".
"Я не боюсь этого".
"А стоило бы. У вас есть семья, и если китайцы придут за вами, мы не сможем помочь".
Доктор Маркус сильно нахмурился: "Вы хотите сказать, что вам не нужна моя информация? Этот отдел, который они создают, создан специально…"
"Я знаю, доктор Маркус, чтобы нацелиться на Соединенные Штаты и НАТО, в первую очередь, по крайней мере, я знаю. И мне очень нужна информация, которую вы можете мне предоставить, но я также хочу, чтобы вы были в безопасности. И для этого вы должны все предусмотреть, доктор Маркус. Вы понимаете, о чем я говорю?"
"Принять меры?" Он пожал плечами и покачал головой: "Как?"
Доктор Хэмптон вздохнул, наклонил тарелку к себе и зачерпнул ложкой последний бульон.
"Вы должны получить надежный американский паспорт и водительское удостоверение, или британский, или австралийский, новозеландский, канадский… Один из них. И вы должны припрятать достаточно денег, чтобы покрыть свой побег. Вы должны хранить все это в надежном месте, где ваша жена сможет легко получить к ним доступ".
"У меня нет намерения бежать перед лицом врага".
"Это замечательно, но ваша жена и дети могут посмотреть на это по-другому. Если уж на то пошло, то и вы тоже, когда узнаете, что китайские Táotài bù придут за вами. Сделайте запас, доктор Маркус — мудрый человек всегда делает запас".
Он отмахнулся от совета доктора Хэмптона как от американской трусости, но сейчас горько сожалел, что не прислушался к нему.
Он встал и в тысячный раз прошелся по комнате. Он не ел с тех пор, как за ним пришли, но тошнота в желудке делала это невозможным. Мысль о еде вызывала у него отвращение. Он подумал о двух своих дочерях, подумал, поели ли они, и разрыдался. Он закрыл лицо руками и повторял снова и снова: "Мое высокомерие, мое высокомерие, мое высокомерие!".
Он повернулся. Через всю комнату перед ним была глухая стена. Справа — узкая односпальная кровать. Слева — маленький столик и стул. Позади него дверь, а над головой — плоский стеклянный диск, из которого непрерывно лился свет. Он с криком бросился на глухую стену и стал бить по ней кулаками. Стена была неподвижна. Его эмоции разбились о нее в пене, и, как отхлынувшая волна, он отступил и опустился на пол, где зарыдал, как ребенок.
Может быть, через час или через пять часов — время стало бессмысленным — в замке скрежетнул ключ, и дверь открылась. В дверном проеме стоял высокий мужчина. Он был широкоплеч, крепок и атлетически сложен в бледно-голубом костюме. Его глаза были в тени, но улыбка напоминала жестокий удар бритвы.
"Ваша гордость сломлена", — сказал он и жестом показал на лежащего на полу доктора Маркуса.
"Где моя семья?"
Мужчина взял со стола стул, повертел его в руках и сел на него, скрестив руки на спинке.
"Что бы я вам ни сказал, доктор Маркус, вы не узнаете, правда ли это. Если мне выгодно сказать вам, что они живы, я скажу вам, что они живы. Если мне будет угодно сказать, что их изнасиловали и убили, я так и скажу. Оба варианта одинаково возможны, как кот Шредингера, они и мертвы, и живы, пока вы не посмотрите. Но вы никогда не сможете посмотреть, доктор Маркус". Он засмеялся: "А ваша жена и ваши дочери будут медленно прогрызать себе путь в вашем желудке. Это их благодарность".
"Вы убили их".
"Нет." Он покачал головой. Его тон изменился: "Вы не думаете, доктор Маркос. Как я могу убить вашу жену и ваших детей? Если я потеряю этот козырь, я потеряю вас. Я не злой, доктор Маркус. Мне не нравится причинять боль. Скорее, у меня душа рептилии. У меня холодная кровь. Я ничего не чувствую. Мне все равно, если вы и ваша семья будете страдать от боли. Все, что мне нужно от вас — это информация".
В его животе мелькнула маленькая искорка, умирающий уголек темной надежды. Он сел: "Гарантируйте их безопасный проезд в американское посольство, и я клянусь, что расскажу вам все, что вы хотите знать".