Ежедневно встречая прекрасную даму, он ни разу не посмел обратиться к ней даже с ничего не значащими словами привета и не решался поднять на нее глаза, чтобы она не увидела в них пожирающее его пламя любви.
Однажды вечером придворные дамы развлекали императрицу игрою на лютне. Оно-но Комати это показалось скучно, и она вышла в галерею. Тучи, клубясь, закрыли луну, и купы деревьев едва выделялись тенями на темном небе. Ею овладела печаль, и она подумала:
«Я одинока!»
Шелка чьей-то одежды прошуршали по каменным плитам, и рядом с собой она услышала голос:
— Я люблю вас, я люблю вас.
— Многие любят меня, — ответила она равнодушно. — Кто вы?
— Никто не любит вас так глубоко, как несчастный Сии-но Сёсё.
— Сии-но Сёсё, сегодня вы клянетесь в любви, а завтра другая дама увлечет вас. В наше время ничто не вянет так внезапно, как цветок любви в сердце мужчины.
— Я буду любить вас вечно.
— Зачем же вечно? Если всего только сто дней подряд вы будете вспоминать меня; если сто ночей подряд, не пропустив ни одной ночи, вы будете подходить к моему крыльцу и оставлять зарубку на лаковой колонне, на сотый день я выйду за вас замуж.
На рассвете небо, омытое ночным дождем, было того нежного и прозрачного оттенка, которому пытаются подражать знаменитые китайские гончары, создавая фарфор цвета «небо после дождя». Воздух был свеж и бодрящ, и клены в дворцовом парке блистали в осеннем наряде, когда каждый отдельный лист подобен багряной, пурпурной, алой или розовой семиконечной звезде и все вместе сливаются в парчовом узоре.
Оно-но Комати вышла на крыльцо и увидела на колонне свежую зарубку. Она улыбнулась и вернулась в комнату.
Каждую ночь, каждую ночь в лунном свете и в темноте приходил Сии-но Сёсё. Когда лили ночные дожди, когда ночные ветры шумели в ветвях и шстья падали, как дождевые капли, когда снег лег на землю густым покровом и льдинки, тая, капали со стропил крыши, он приходил и уходил, приходил и уходил одну ночь, две ночи, три, десять… Он приходил и уходил, оставляя зарубку на колонне.
Оно-но Комати считала зарубки. Их должно было быть сто — не хватало еще одной.
В эту ночь ледяной ветер пронизывал до костей. Он дул со всех сторон и сбивал с ног. Он сорвал высокий черный колпак с головы Сии-но Сёсё. Он бил его по лицу влажными ладонями снега, он колол его острыми пальцами изморози. Сии-но Сёсё закрыл голову своим широким белым рукавом. Ветер рвал рукав, как парус тонущей лодки.
…Наверно, Оно-но Комати стоит, притаившись за колонной, и со страхом прислушивается к вою ветра, с нетерпением ждет, не услышит ли звук ножа, режущего последнюю зарубку. Она велела своим служанкам налить в фарфоровый чан кипящую воду для омовения и бросить в нее душистые травы. Она приказала согреть вино. Она приготовила одежды, подбитые пушистым мехом. О, как тепло! Она нагибается к нему. Край ее одежды скользнул по его щеке… И Сии-но Сёсё закрыл усталые глаза.
Оно-но Комати проснулась утром, зевнула и спросила служанку:
— Какая погода?
— Ах, госпожа, нестерпимо холодно. Всю ночь бушевал ледяной ветер. Дыханье застывает в груди.
— Я так сладко спала, ничего не слышала. Но если так морозно, я не выйду на крыльцо. Пойди и посчитай зарубки.
Через мгновенье служанка вбежала обратно и крикнула с порога:
— У крыльца господин Сёсё!
Оно-но Комати спросила небрежно:
— Он в свадебном наряде?
— Он мертв, — ответила служанка.
Тогда Оно-но Комати в ночной одежде и босая выбежала на крыльцо и увидела Сии-но Сёсё. Он лежал скорчившись, и снег не таял на его белом лице.
Невыносимая боль пронзила ее грудь, она бросилась на холодное тело, и зарыдала, и запричитала:
И так поочередно она кричала, плакала и выкликала стихами:
Наконец удалось ее оторвать от тела и увести в спальню, и здесь, истощенная горем и слезами, она заснула.
Между тем уже по всему городу распространилась ужасная весть. Молодая императрица в гневе воскликнула:
— Это позор для меня и всех моих дам, что такое бессердечное создание было среди нас!
В своем поместье князь Оно-но Иосидзанэ закричал:
— Будь проклят час, когда это презренное существо родилось в моем доме! Сто ночей без одной? Так пусть же сто лет без одного года бродит она по земле, всем ненавистная!