— Без меня ему их не найти — они хорошо спрятаны. К тому же есть среди них один, беспокойный в ножнах, требующий крови врага. Его я никому не дам. Сам возьму, чтобы заступиться за несчастных и угнетенных.
— Дурак! — сказал Рокубэй.
На этом они расстались, и Дзюэмон ушел в одну сторону, а Рокубэй с Мурамори в другую и направились к большой дороге Токайдо.
ХИТРОСТИ И ОБМАНЫ
Прежде чем переправиться через озеро и выйти на большую дорогу, всем, уходящим из Эдо, приходилось подвергнуться проверке и осмотру на заставе Хаконэ. Когда Рокубэй и Мурамори, преодолев крутой подъем по извилистой горной тропе, вошли в городок, там только что повесили молоденькую женщину.
Нельзя сказать, чтобы это было такое уж необыкновенное событие, — на заставе с подозрительными личностями расправлялись справедливо, но немного безжалостно, и это никого не удивляло. Но на этот раз бедняжка поразила воображение толпы своей молодостью и миловидностью.
Путники, ожидавшие своей очереди, чтобы пройти осмотр, обсуждали это происшествие.
— Бедняжка! — с чувством воскликнул какой-то молодой человек. — Она не могла объяснить, по какому делу покинула Эдо, смущалась и сбивалась в своих показаниях. У меня сердце перевернулось от жалости. Ведь, может быть, несчастная любовь заставила ее бежать, и она стеснялась признаться. По этому поводу я тут же сочинил стихи…
— Как она страшно кричала! — перебила его пожилая женщина. — Ох, как она кричала, когда палач потащил ее.
— Я не боюсь начальника, — сказала храмовая танцовщица в черном шелковом халате. — Я собираю пожертвования на храм, исполняя священные пляски на городских площадях. У меня есть бумага, которую дал мне наш настоятель. Я уже три раза проходила через эту заставу. Меня знают на всех пятидесяти трех станциях Токайдо.
— Это правильно, что на заставах так строго проверяют людей, — заговорил какой-то важный купец. — Мало ли кто пытается пробраться в Эдо. Закон следует соблюдать! Если людям запрещено без разрешения властей передвигаться по стране, значит, следует подчиняться. Я еду по торговым делам, и никто мне не препятствует. А так начнут бегать слуги от господ, разбойники от правосудия…
— Говорят, — сказал молодой человек, — недавно жена одного из южных князей, которую держали заложницей в Эдо, пыталась пробраться к мужу, переодевшись крестьянкой. Стерла лак с зубов, запачкала лицо и руки землей, взвалила за спину охапку соломы. Однако же ее узнали и вернули обратно.
— Но я, например, — вмешался в разговор Рокубэй, — хочу навестить мою умирающую бабушку. Несчастная старушка! Живет в деревне совсем одна. Хочет благословить меня перед смертью и боится, чтобы не растащили ее имущество. Неужели меня не пустят к ней?
— А ты можешь доказать, что это правда? — сердито спросил купец. — Может быть, ты вор и пытаешься скрыться? Не так давно у нас в Эдо какой-то негодяй чуть не ограбил господина Сэдзи Исао, скупщика риса. Может быть, ты и есть этот разбойник?
— Я! — возмущенно воскликнул Рокубэй и поднес руку к скуле, будто хотел почесать ее. — Да после такого оскорбления мне и сидеть рядом с вами неприятно! Стыдно вам, а еще пожилой человек! — С этими словами он встал и, продолжая почесывать щеку, другой рукой отряхнул пыль с сиденья. — Идем, сынок! Не годится тебе слушать, как обижают твоего честного отца!.. — И увел Мурамори подальше…
— Нет, — сказал Рокубэй, — видно, не так уж просто пробраться сквозь эту заставу. Придется нам несколько времени пробыть здесь. Идем искать ночлег.
Но всюду, куда они стучались, все помещения были заняты путниками, ожидавшими пропуска. Наконец в глухом переулке они набрели на маленький домик, и старуха хозяйка сказала:
— Вот уж повезло вам! Наверно, вы хорошие люди и бог путешественников покровительствует нам. Только что ушел человек, который целых три дня жил под деревом в моем саду, и теперь это место свободно.
— Сколько же он платил вам за тень дерева? — спросил Рокубэй.
— Десять бу, каждое утро. Так точно и аккуратно, как солнце, неизменно всходящее по утрам.
— Не может быть! — воскликнул Рокубэй. — Как же низко он обманул вас, почтенная женщина! По моему разумению, такой превосходный ночлег стоит никак не меньше двенадцати бу. Если вы согласны, я займу это место, и так как рассчитываю пробыть здесь не меньше двух суток, то сразу заплачу вам за две ночи. А дважды двенадцать — двадцать четыре.
— А мальчик тоже будет ночевать? — спросила старуха, и ее глаза заблестели от жадности.