– Все. Я был отравлен, – мрачно сказал Джейк. Его не волновали конкретные вещества. Горячая ванна была отравлена.
– Да, – кивнула Нина. – Очевидно, Николь повезло, что она накинула на тебя халат, прежде чем помочь. Дани думает, что было достаточно одного прикосновения яда к коже, чтобы убить или, по крайней мере, сделать ее больной. Думаю, концентрация была очень высокой.
Джейк сжал губы, вспомнив, как Николь пыталась помочь ему, пока он лежал в горячей ванне. К счастью, он чувствовал себя больным и раздраженным и отмахнулся от нее, отказавшись от ее помощи. Если бы она тогда дотронулась до его обнаженной руки, отравилась бы она от одного этого прикосновения? Нина предполагала, что могла. – Значит, рвота была от яда?
– Это наночастицы вытягивали яд из твоего организма, вот почему это продолжалось так долго. Я имею в виду, что ты получил слишком много яда. Он был в твоей коже, крови, органах ... ну, если это зашло так далеко. Наночастицы, вероятно, погнались за ним, как только он впитался в твою кожу, но у нас, людей, чертовски много кожи.
Джейк кивнул и вздохнул. Он не сомневался, что именно этот ядовитый суп предназначался Николь, и как бы неприятно это ни было, он был рад, что окунулся в него, а не она. Он выжил. Она бы не смогла. Приподняв бровь, он спросил: – Где Николь?
– У себя в студии, работает. Данте и Томаззо с ней, – добавила Нина, как будто это его беспокоило.
– Почему? Она должна быть в безопасности в своей студии, – сказал он, нахмурившись. – Я установил систему безопасности, и пока она держит раздвижную дверь запертой, ей там хорошо.
– Да, если бы она заперла дверь. Но, несмотря на то, что прошлой ночью на нас свалилось много снега, сегодня тепло, и она отперла дверь своей студии и приоткрыла ее, чтобы выпустить пары краски, – сухо объявила Нина. – Я так понимаю, она понятия не имеет, что является целью того, кто хочет ее смерти?
– Нет, – признался Джейк. – Она все отрицает. Она думает, что все случившееся – просто случайность и все такое.
– Да, но кто-то должен дать ей пинка под зад, – мрачно сказала Нина. – Это не случайность. Она бы умерла, если бы залезла в эту горячую ванну. Кто-то играет жестко.
Джейк кивнул. – Что она сказала, когда Маргарет сказала ей, что горячая ванна отравлена?
– Маргарет ничего ей не говорила, – весело сказала Нина. – Она сказала, что это не ее дело.
Джейк нахмурился. – Что? Как вы объяснили, что со мной случилось?
– Мы не стали этого делать. Маргарет проскользнула в ее маленькую смертную голову, убедилась, что все в порядке, что она расслаблена, и отправила ее обратно на работу, а Данте и Томаззо держали ее в этом пространстве. На самом деле, – сухо добавила Нина, – это было лучшее, что она могла для нее сделать. Очевидно, с тех пор разыгралась буря. Николь рисовала до рассвета, а потом вернулась к работе, проспав чуть больше четырех часов. Я так понимаю, она закончила два портрета, почти закончила третий и собирается начать два новых.
– Она спала всего четыре часа? – спросил Джейк, придираясь к тому, что его беспокоило.
– Она работала допоздна, а утром у нее была назначена встреча с каким-то стариком на одном из портретов, – объяснила Нина. – Я думаю, что она дорисовывала окончательные детали, и позирующим был доступен этим утром, когда она позвонила вчера вечером. Это не заняло много времени, но потом ей захотелось продолжить работу. Нина пожала плечами. – Думаю, она уснет, когда устанет.
– Хм. – Джейк повернулся к двери, намереваясь спуститься и поговорить с ней.
– На твоем месте я бы этого не делала, – остановила его Нина.
– Что? – спросил он, оборачиваясь.
– Сейчас она работает хорошо, возможно, даже быстрее, чем когда-либо. Я подозреваю, что это благодаря предложению Маргарет, – сухо добавила Нина, а затем указала: – Без сомнения, это прекратится, как только ты расскажешь ей, как обстоят дела. Почему бы тебе не позволить ей сделать как можно больше, пока она может? Поешь, прими душ, побрейся и просто расслабься немного. Мальчики приведут ее на ужин, и тогда ты сможешь разрушить ее мир.
– Ужин, – пробормотал Джейк. После всего, что произошло вчера, еда была последним, что его интересовало, но он должен был приготовить ужин.
– Маргарет распорядилась, чтобы еду доставляли в течение следующих двух дней, – сообщила Нина, поворачиваясь к айпаду и выключая его. – Она подумала, что ты оценишь это.
– Да, – пробормотал Джейк, расслабляясь. Вскоре после ужина можно было поговорить с Николь, главным образом потому, что он очень боялся, что Нина права и этот разговор разрушит мир Николь. Она так сопротивлялась признанию, что ее бывший муж мог желать ей смерти ... Она плохо это воспримет.
– Просто предупреждаю, – сказала Нина, закрывая крышку своего айпада и поднимая его, чтобы подойти к нему. – У тебя тут не только отравление джакузи. Ты пытался укусить ее и сверкал клыками, пока был без сознания, – объявила она, проскользнув мимо него к выходу из комнаты. – Маргарет покопалась в ее памяти, чтобы не волноваться по этому поводу, а Данте и Томаззо укрепляли ее, пока ты спал. Но это не продлится долго, когда она снова увидит тебя. Тебе придется рассказать ей все.
– Что? – слабым голосом спросил Джейк, поворачиваясь и глядя вслед женщине.
– Ты справишься, – тихо сказала Нина, останавливаясь, чтобы взять коричневую кожаную куртку, которая лежала на краю дивана. Она натянула ее, перекладывая айпад из руки в руку, чтобы сделать это, а затем вытащила волосы из выреза и двинулась к лестнице, торжественно произнося: – Удачи!
Джейк смотрел вслед Нине, желая окликнуть ее. Он хотел попросить ее поговорить с Николь вместо него. Или сказать ему, что рассказать. К такому разговору он был не готов. Он только что узнал, что Николь была его спутницей жизни, и он еще не смирился с этим; как он мог ожидать, что она примет не только то, что может быть идеальной парой для него, но и то, что существуют вампиры, и он один из них? Да, этот разговор определенно может подождать до ужина. Это даст ему некоторое время, чтобы понять, что, черт возьми, он собирается сказать.
– Портрет хорош. Очень похож на Кристиана и Каро. Они выглядят живыми, как будто могут сойти с холста и войти в комнату.
Николь улыбнулась комплименту Томаззо и, отойдя от портрета сына Маргарет, который вскоре должен был стать невесткой, перешла к следующей картине. Это был идеальный комплимент и именно то, чего она пыталась достичь. Ей нравилось, когда работа шла хорошо, а она определенно шла хорошо. Она была в ударе. Последние два дня с тех пор, как заболел Джейк, она была на взводе и сделала больше, чем обычно за неделю. Это был настоящий кайф для нее, лучше, чем наркотики. Она была в восторге.
– Да, – согласился Данте. – Но почему вы работаете сразу над несколькими картинами?
– Это делает процесс интересным, – сказала Николь, пожимая плечами и играя с цветом кожи на портрете местного политика. Она пыталась подобрать подходящий оттенок, чтобы подражать грубоватому, немного красноватому цвету лица мужчины в жизни.
– Хм-м-м, – пробормотал Данте.
Николь слабо улыбнулась и покачала головой. – Вам, должно быть, до слез скучно. Не понимаю, почему вы не занимаетесь чем-нибудь более интересным, чем смотреть, как я рисую. Нахмурившись, она добавила: – Что вы здесь делаете?
– Мы кузены Джейка. Мы в гостях – сказал Данте.
– Джейк сказал, что сбежал от семьи, – сообщила Николь.
– Да, – ответил Томаззо. – Некоторые люди не справляются с проблемами так хорошо, а некоторым нужно время, чтобы справиться с ними. Стефано потребовалось время.
– Стефано, – пробормотала она и, покачав головой, перешла к следующей картине. – Я знаю, что это его имя, но все равно странно слышать, что его так называют. Я знаю его как Джейка.
– Джейк – хорошее имя, – заметил Данте.
– Да. – Николь улыбнулась. Ей нравилось это имя. Джейк ей тоже нравился. Он казался хорошим парнем. Он, конечно, был очень мил. Не то чтобы она часто смотрела на него, но он был красив ... и хороший повар, и заботлив. Побеспокоился о том подносе с сыром и фруктами. Это был приятный сюрприз, и она не думала, что это действительно часть его работы – поставлять закуски. Или да? Она понятия не имела. У нее никогда не было повара, и он не совсем соответствовал тому, как она представляла себе кухарку/экономку. Единственной экономкой, которую она знала, была ее тетя Мария, милая, похожая на бабушку женщина, которая суетилась вокруг в черных платьях и ортопедических туфлях.