– Мне все равно. Я хочу уйти, – просто сказала Мелли, а потом повернулась к Джоуи, и властно потребовала: – Возьми меня по магазинам, Джоуи.
– Конечно, – быстро сказал он, беря ее за руку, чтобы проводить к лестнице. – Я куплю тебе что-нибудь блестящее и красивое.
– И дорогое. Наверстать упущенное будет недешево, – сообщила Мелли.
– Конечно, – заверил ее Джо.
Николь с изумлением смотрела им вслед, пока они спускались по лестнице. Она не могла поверить в то, что только что видела и слышала. Боже…
– Ей, должно быть, чертовски трудно.
Николь вздрогнула и обернулась на сухое замечание Джейка. Он стоял позади нее, уперев руки в бока, с выражением отвращения на лице. Широко раскрыв глаза от изумления, Николь спросила: – Что?
Он пожал плечами, скривив губы. – Что ж, это правда. Должно быть, она просто потрясающая в постели, раз Джоуи терпит это дерьмо. Она стерва, а он пресмыкается перед ней, как крестьянин перед королевой.
– Да, – со вздохом согласилась Николь, глядя в большое окно, когда Джоуи провожал Мелли к машине. – Она совершенно ужасна.
–Хм. – Джейк кивнул, тоже наблюдая за парой. Они просто стояли и молча смотрели, пока Джоуи не усадил Мелли в машину, не сел сам и не выехал с подъездной дорожки. Когда машина скрылась из виду, Джейк объявил: – Кофе должен быть готов, а торт нарезан. Хочешь?
– О да, – с чувством ответила Николь, направляясь на кухню.
– Я отрезал четыре куска, – заметил он. – Я подумал, что подам ломтики вместо того, чтобы выносить торт. Это помешает Мелли съесть три или четыре ломтика.
– Думаю, нам просто нужно съесть по два ломтика, – сказала Николь, немного оживившись. Шоколад всегда помогал, и она подозревала, что потребуется два кусочка, чтобы избавиться от неприятного привкуса во рту. Она не могла поверить, что Джоуи был с этой ужасной женщиной. Мелли была груба, высокомерна и ... на самом деле Николь не могла придумать ни одного хорошего слова об этой женщине ... кроме, «она красива».
– Была бы, если бы держала рот на замке, – сухо ответил Джейк, наливая кофе в две чашки. Потом добавил: – Вообще-то нет. Она тоже должна перестать думать. Я старался не слушать, но слышал ее мысли ясно, как день, и ни одна из них не была приятной. То, что она сказала на самом деле «сливки». Это было просто эгоистично. Остальное было мерзким, критическим дерьмом.
Николь оторвала взгляд от четырех тарелок с тортом, стоявших на подносе на кухонном столе, и с любопытством посмотрела на Джейка. – Ты пытался не слушать? Ты говоришь так, будто ее мысли – это радио. Разве тебе не нужно читать мысли людей?
– Иногда, – пожал он плечами. – С разными людьми все по-другому. Это… – он замолчал и, нахмурившись, понес кофе к столу. Николь заподозрила, что он пытается найти объяснение, и терпеливо ждала. Она взяла две тарелки, пару вилок и последовала за Джейком. Они уже сидели и варили кофе со сливками и сахаром, когда он продолжил: – Хорошо, закрой глаза и представь, что ты в комнате, полной людей. Может быть, на художественной выставке, большой художественной выставке, и все стоят и разговаривают, – сказал он.
Николь вынула ложку из чашки, положила ее на край тарелки и закрыла глаза. Сцена, которую он предложил, немедленно всплыла в ее памяти. Комната, полная людей, с напитками в руках, кружащихся, разговаривающих, смеющихся ...
– А теперь слушай их голоса. Некоторые громче других, верно? Я имею в виду, что ты можешь стоять посреди комнаты и, хотя большая часть разговора – это просто неразборчивый шепот, ты можешь более четко улавливать обрывки разговоров от других. Справа от тебя раздается взрыв смеха. Кто-то слева от тебя говорит высоким, расстроенным голосом: – О, боже, я не могу поверить, что он сделал это со мной. – За спиной резкий сердитый голос говорит: – Вот, сука. Кто-то еще рассказывает анекдот слишком громким голосом, ясным, как колокол над толпой, и так далее.
– Хорошо, – пробормотала Николь, когда он замолчал. Она могла довольно ясно представить себе всю сцену и разговоры.
– Ну, это то же самое, что и для меня с мыслями людей, – объяснил он. – Большую часть времени, когда я нахожусь на публике, мысли людей постоянно гудят, и чтобы действительно услышать мысли конкретного человека, я должен сосредоточиться на них, блокировав все остальные и сконцентрироваться на том, что он думает. Это чтение.
Николь медленно кивнула.
– Но, – добавил он, – есть и другие люди, которые думают громче других или чьи мысли остры и отличаются от общей толпы. Тогда я должен попытаться блокировать их мысли, но это похоже на затыкание ушей, когда кто-то кричит на вас, это обычно все еще проходит через ладони.
– А Мелли – со своими мыслями крикунья? – спросила Николь, находя эту информацию захватывающей.
Джейк поморщился и кивнул. – Ее мысли оглушительны. Я даже не мог слышать бормотание мыслей Джоуи, когда она кричала на меня.
Николь взяла свой кофе и сделала глоток, думая о том, что он сказал, а затем нахмурилась. – Звучит ... шумно, – закончила она, но это слово ее не удовлетворило. – Я имею в виду, ты хочешь сказать, что не только слышишь реальные звуки, когда находишься среди людей, и все они, поскольку ты говоришь, что твой слух лучше, постоянный гул человеческих мыслей?
– Если только я не один, – сказал Джейк и добавил: – Или с тобой.
«Да, он не мог ее прочесть», – подумала она.
– Это одна из причин, почему спутница жизни такая особенная, – тихо сказал он. – Чтобы избежать постоянного шквала звуков и мыслей, бессмертный должен изолировать себя, а слишком большая изоляция может привести к тому, что бессмертный станет изгоем. Но бессмертный с подругой жизни может найти покой, все еще наслаждаясь компанией. Ему не нужно изолировать себя, и мир, который он находит с этим спутником жизни, заряжает его батареи и позволяет лучше справляться с пребыванием в шумном мире. Спутница жизни успокаивает.
– Понятно, – прошептала Николь. Теперь она понимала, насколько особенным может быть спутник жизни. Но она вдруг усмехнулась и поддразнила: – Так что я для тебя вроде транквилизатора.
Джейк удивленно моргнул, то ли от такого предположения, то ли от удивления, что оно оказалось правдой. Но потом его глаза засветились, и он признался: – Но скорее нечто среднее между транквилизатором и виагрой.
Николь почувствовала, что краснеет. Не от смущения. Она узнала серебристый блеск в его глазах. Чем больше страсти он испытывал, тем сильнее становилось серебро в его глазах. Она не знала почему, но знала, что его мысли переключились на более плотские дела. И это знание заставляло ее собственные мысли двигаться в том же направлении. Ее тело начало покалывать, ноги затвердели, а между ног нарастала знакомая влажность. Проклятье, стоило ему только взглянуть на нее, и она промокла насквозь ... «как перевернутая версия собак Павлова», – подумала Николь.
– Шоколадный торт вкусный, – неожиданно сказал Джейк.
Моргая, Николь посмотрела на свой торт. Она еще даже не пробовала.
– Но ты вкуснее, – добавил Джейк.
Николь замерла, потом медленно подняла голову и посмотрела на него. О да, теперь его глаза горели... и она тоже. Как, черт возьми, это случилось так быстро? Никаких поцелуев, прикосновений, ничего. Всего пара слов, и она готова.
Джейк взял свою тарелку и кофе и отнес их на островок, затем вернулся и встал рядом с ней. Николь запрокинула голову, ожидая, что он поцелует ее, но вместо этого он подхватил ее стул и развернул лицом к себе. Затем он подхватил ее на руки и поставил на стол, где только что стоял его торт.
– Это нужно убрать, – объявил Джейк, потянувшись к пуговице ее джинсов. – Тебе следует носить юбки и платья, – добавил он, расстегивая пуговицу и расстегивая молнию. – Так было бы намного проще.
– Придется купить, – выдохнула Николь, когда он расстегнул молнию.
Джейк проснулся за кухонным столом, уронив голову на колени Николь, именно там, где он был, когда потерял сознание. «Проклятье, этот секс с подругой жизни был таким интенсивным», – подумал он, садясь и тряся головой, чтобы полностью проснуться. Стук и звук какого-то электроинструмента привлекли его внимание, и он посмотрел в сторону кухонной двери, но звук, казалось, шел с первого этажа.