Господи-Боже!
Я не любитель выпить. Зачем я это сделала? И что еще более важно, что я сделала?
Моя голова продолжает качаться.
- Нет. Они даже не знают, что мы знакомы.
- О, Шана... - Он поднимает мою руку, его хватка уверенная и теплая, когда его пальцы окружают мои. - Я очень рад, что повстречал тебя.
- Это не… нет, - говорю я, скорее как молитву, чем как свидетельство нашей встречи, когда убираю руку. И мне сразу же не хватает этой связи, которую едва знаю, и все же внезапно жажду.
Все еще с закрытыми глазами я чувствую движение на кровати, то, как вес Тревора прижимается ближе к моему боку, как его длинные пальцы нежно убирают мои растрепанные волосы с лица. Его мягкие, но уверенные губы снова целуют мой лоб и волосы.
Боясь открыть глаза - увидеть его или вспомнить - я сглатываю, прежде чем задать вопрос на миллион долларов: - О Боже, Тревор, пожалуйста, скажи мне, что мы сделали?
Его смех грохочет, как гром, раскатываясь сквозь утренние сумерки.
- Это, моя леди, могло бы ранить мужчину с меньшей самоуверенностью. А что ты помнишь?
Я медленно открываю глаза и вижу Тревора Уиллиса. Он совсем не такой, каким я его себе представляла по описанию моей лучшей подруги. Младший брат ее жениха, по слухам, был тихим и застенчивым инженером, строившим дороги и мосты. Она сказала, что это скорее мыслитель, а не просто человек, совсем не похожий на своего общительного предприимчивого брата.
В моих лихорадочных воспоминаниях, когда я вдыхаю его мужской аромат, чувствую тепло его кожи и впитываю обожание его взгляда, нет ничего более далекого от истины. Он такой же сексуальный. Нет, он больше. Намного больше. И есть в нем какая-то тихая сдержанность, которая меня успокаивает. Мой взгляд устремляется вниз.
Простыни с кровати, на которой мы спали, собрались вокруг его талии, прикрывая ноги и демонстрируя его крепкий торс, широкие плечи и еще выше, самый завораживающий сияющий зеленый взгляд. Его русые волосы взъерошены самым чувственным утренним образом, заставляя мои пальцы чесаться, чтобы расчесать его локоны. У него высокие скулы, а его улыбка становится шире. Его крепкий точеный подбородок покрыт светлой дневной щетиной.
Если бы я не помнила его имени и нашу встречу - или, по крайней мере, ее начало - я бы не знала, что он будущий шурин моей лучшей подруги.
Если бы это было так, я бы не поняла, что в утро свадьбы моей лучшей подруги я просыпаюсь в постели с мужчиной, которого встретила всего несколько часов назад, с ужасной головной болью и большим количеством вопросов, чем ответов.
Я неуверенно вздыхаю и поднимаюсь по большой двуспальной кровати к изголовью. И тут я замечаю, что на мне надето. Это одежда, но не совсем моя. Вместо ночной сорочки на мне большая мужская рубашка на пуговицах и да, мои собственные трусики.
По крайней мере, я не голая.
Проблема в том, что я не уверена, хорошо это или плохо. Мне нужен весь фильм целиком. Это не режиссер вырезал важные сцены, оставляя их лежать на полу в монтажной, а «Шаровая молния». Аромат корицы, принадлежащий Тревору. Некоторые воспоминания возвращаются. Проблема в том, что им не хватает хронологического порядка, что создает головоломку без формы. Я не могу видеть всю картину целиком.
- Тревор? - спрашиваю я, внезапно засомневавшись, смогу ли я справиться с правдой. - Как ты думаешь, мы можем заказать кофе?
Его ухмылка становится шире.
- Я уже позвонил. Завтрак в пути.
- Я большая поклонница горячего шоколада, но сейчас мне кажется, что лучше всего подойдет кофе.
- Что-нибудь еще, моя леди?
Я снова вздыхаю, опуская взгляд на свои руки, аккуратно сложенные на коленях. Оглядываясь назад через мои ресницы, я признаюсь: - Рискуя подорвать твою уверенность в себе, не мог бы ты рассказать мне о прошлой ночи?
- Ты хочешь историю?
- Я хочу только правду.
Глава 2
Шана
Тревор протягивает мне красную бутылку, предварительно открутив крышку.
- Держи. Пока ты спала, я спустился к автомату в холле и купил тебе это. - Он пожимает плечами. - Надеюсь, тебе нравится красный. Это мой любимый напиток после того, как я слишком много выпью.
- Ты случайно не нашел чего-нибудь от головной боли? Я буду ужасной подружкой невесты.
С прикроватной тумбочки он хватает небольшой упаковку болеутоляющих таблеток.
- Прежде чем ты стала слишком строга к себе, ты выпила только три шота.
- Три? - Почему тогда я чувствую себя так, будто выпила всю бутылку?
- Три, - повторил он прежде, чем пожать плечами. - Или четыре. Как насчет того, чтобы рассказать мне, что ты помнишь?
Сделав большой глоток из красной бутылки и проглотив болеутоляющее, я откинулась на спинку кровати и начала вспоминать.