Утром Сергей в последний раз обходит немногие оставшиеся гнёзда. Я тоже совершаю прощальный обход участка.
Лес молчит. Нет того буйного разноголосья, что так радовало слух весной. Теперь птичьи песни звучат не часто. То тут, то там натыкаешься на бестолковую птичью молодёжь. Рядом суетятся и беспокойные родители ― дрозды, юрки, овсянки, кулики-перевозчики...
Из весничек на участке поют только Жужа и Аким. У Акима, который заменил погибшего Кача, птенцы на вылете, он весь в заботах ― подросшие дети беспрестанно просят есть. Поэтому Аким поёт мало.
Навещаю Жужика.
Когда мы ещё весной сидели на валежине, слушая песни Жужи прямо у нас над головой, юркий хищник на секунду вырос перед нами словно из земли и тут же снова исчез. Это была ласка.
Если бы не обилие полёвок, ласка опустошила бы много гнёзд. Но судьба была к птицам относительно благосклонна, и лишь немногие из пеночек пострадали. И в том числе ― Жужа. Из его гнезда сперва исчезло одно яйцо, потом ещё одно... Когда осталось три яйца из шести, самка бросила гнездо. Хищник наведался ещё дважды, но последнее яйцо так и не тронул. Самка построила новое гнездо в тридцати метрах от первого. В нём вылупилось пять птенцов, которые благополучно росли, оперялись.
Ранним утром 16 июля, когда я ходил с магнитофоном недалеко от гнезда Жужи, моё внимание привлекли истерические крики пеночек. Подозревая неладное, я побежал к месту переполоха. В гнезде, забившись в его дальний угол, крупно дрожа, сидел один-единственный птенец. Рядом валялось несколько недоросших птенцовых перышек, на краю гнезда алели совершенно свежие капельки крови. Жужа и его супруга с беспокойными криками сновали около, рядом толклись ещё несколько молодых и взрослых весничек без колец ― пришельцы, оказавшиеся случайными свидетелями трагедии.
Походив у гнезда несколько минут и не найдя виновника переполоха, я удалился, хотя хорошо понимал, что оставляю последнего птенца на явную погибель. Конечно, тут была ласка. У неё ведь тоже, наверное, были дети, которых надо было кормить. Но дети ласки мне были не знакомы, и я за них не переживал, как за детей старого знакомого Жужи, который был теперь уже вроде как и соратником по науке. И у этого последнего птенца мы тоже были в долгу, ведь у него мы тоже отбирали полупроглоченный корм.
Но и сторожить его было бесполезно. Если бы я не ушёл, самка, боясь меня, не подлетела бы к гнезду, и птенец просто окоченел бы от утреннего холода. Отойди я шагов на десять ― самка успокоится, но и гнезда не видно ― приходи, ласка, ешь... Да и время было очень уж напряжённое.
Спустя час Сергей нашёл здесь пустое гнездо.
Много прошло перед нами птичьих гнёзд и судеб. Но, пожалуй, ни одна из многочисленных птичьих трагедий не переживалась нами так болезненно и с чувством собственной вины, как вторая трагедия Жужи.
Мало осталось на участке наших знакомых. Ушли со своими семьями Ажик, Лажик и другие. Откочевал куда-то и наш любимец Кока. Ещё раздавались иногда последние прощальные песни Акима, Мустанга, Пака. Их тоже ожидали скорые странствия. А Жужик всё пел и пел на своём постоянном месте, словно и не было в его маленькой жизни стольких бед.
Пение веснички всегда звучит немного печально. Теперь сиротливые песни Жужи в примолкшем лесу навевали какую-то особенную тоску. Я молча кивнул ему на прощанье и направился к лагерю.
27. Домой
Выход намечаем на ночь. Бойко упаковываемся. Карточки, пробирки, приборы, палатки, спальные мешки, одежда, кастрюли, топоры ― всё постепенно перекочевывает в ящики, мешки, рюкзаки. Впервые за весь сезон магнитофон служит так, как ему суждено было служить людям изначально. Из него льётся музыка. Всё лето наши уши работали и не ощущали дефицита в звуках. Что может быть естественнее в лесу, чем птичьи голоса? К тому же магнитофон надо было беречь от случайных поломок для работы.
Теперь мы с большим удовольствием нарушаем музыкальный карантин. В городе, где музыка окружает нас почти постоянно, относишься к ней как к привычной обыденности, притупляется острота восприятия. Теперь обнаруживается, что очень хочется слушать и слушать музыку ― пусть даже первую попавшуюся, которая оказалась на кассете случайно.
Под звуки популярной эстрадной песни зажигаем традиционный очистительный костёр. Всё, что отработало свой век, что инородно в этом диком мире и не подлежит возвращению в мир цивилизованный, поглощается пламенем. Обожжённые банки и другой негорючий мусор закапываем в яме под выворотнем.