“Подальше держись от безумных поисков Просветления!” – кричал во мне чей-то гнусавый голосок. Я заметался по квартире, как ужаленный, и вдруг заметил, что Джи наблюдает за моим смятением с нескрываемым интересом.
Я выскочил на улицу. Сильный порыв ветра хлестнул по лицу проливным дождем, и я, гонимый хаосом, помчался наугад, пока не выбился из сил. Невдалеке росла высокая акация. Я встал под ней, прислонившись к стволу, и она по – матерински утешала меня шумом ветвей, успокаивая многоголосые “я”. От холода и сырости сознание прояснилось, и я отправился обратно. Но, когда я вернулся, я нашел там лишь Георгия, одиноко сидящего за бутылкой вина. Он отпил из бутылки большой глоток и сумрачно произнес:
– Деньги все пропиты. К тому же ситуация стала настолько напряженной, что я закрываю для гостей свой дом и ухожу в глубокое подполье. Прошу тебя без всяких обид исчезнуть из моей квартиры. Ты бы сделал мне великое одолжение, пригласив Джи и его спутницу в Молдавию.
– Я с удовольствием приму их у себя, – обрадовался я.
– Вот завтра и поезжайте, – подсказал он, и взгляд его опять остекленел. Я вышел из душной комнаты. Бродя по пустынным улицам, я пытался осознать то, что со мной произошло, и постепенно пришел к мысли, что, скорее всего, Джи и является тем человеком, который приведет меня к внутренней свободе.
На гравюре изображен Уроборос, или Дракон, помещенный в алхимический огонь. Дракон символизирует первоматерию. В нем заключена основная сила человека. Если человек становится на Путь Совершенства, то ему необходимо пройти алхимическую трансформацию. На первом этапе из Дракона, помешанного в атанор, алхимик постарается извлечь серу – огненное мужское начало, и ртуть – летучее влажное женское начало. Марс как страж порога не позволяет Уроборосу вырваться из атанора и избежать трансмутации. За протекающими изменениями должен наблюдать опытный Мастер, который знает весь процесс трансмутации, ведущий к получению Философского Камня.
Глава 2. Зашифрованная карта Пути
На следующий день, быстро упаковав вещи, мы втроем отправились на вокзал и купили билеты на ближайший поезд. Войдя в вагон, я забросил сумки на верхнюю полку и уже было собрался соснуть часок-другой, но Джи предложил мне сыграть партию в шахматы. Через пять минут игры я понял, что эту партию мне не выиграть. Сон как рукой сняло, а когда он поставил мне простейший мат, я был в полном недоумении. Фея, увидев мой проигрыш, рассмеялась.
Тогда, чтобы исправить положение, я деликатно спросил Джи:
– Не подскажете ли вы, как мне поскорее стать на Путь?
– Твой Путь длиной в бесконечность начинается с плохой шахматной партии, – засмеялся он. – По древнему обычаю, самураи перед смертельным поединком садились сыграть партию в го, и побеждал в поединке тот, кто ее выигрывал. Во время игры происходила схватка их намерений, и тот, чье намерение было сильней, становился победителем.
Фея, казалось, скучала: она, в легком летнем платьице, сидела у окна с закрытыми глазами. Ее распущенные золотистые волосы дремали на открытых плечах.
– В каком районе Кишинева ты обитаешь? – неожиданно поинтересовалась она.
– Не в самом приятном, но рядом с вокзалом, в большой трехкомнатной квартире. Каждый день шум поездов напоминает мне о Пути. Этот район города находится в котловине, и по ночам в ней собирается мутный серый туман, несущий в себе тяжелый осадок рабочей окраины. Просыпаясь утром, я вдыхаю отравленную низкими эмоциями атмосферу и впадаю в тупую остекленелость.
– Зачем же ты выбрал такой идиотский район? – удивилась Фея.
– Это район выбрал его, – заметил Джи.
Несколько часов спустя наш поезд подъезжал к кишиневскому вокзалу, на перроне которого теснились толпы людей, томясь в ожидании под знойным палящим солнцем. Мы взяли такси и быстро доехали до пятиэтажного дома, в котором я обитал. Я объяснил, что квартира моя обставлена небрежно, так как я целиком поглощен поиском Просветления. Пока Джи с Феей осматривали ее, я приготовил кофе и поставил три чашки на низкий полированный столик. После кофе Фея захотела отдохнуть с дороги и отправилась в маленькую комнату.
– Хотите посмотреть, где я медитирую? – спросил я Джи.
Он кивнул, и я провел его к себе. Джи бросил взгляд на выцветшие от времени обои, на диван с восточным ковром и подошел к окну. Он любовно дотронулся до вьющейся виноградной лозы, которая свешивалась прямо в комнату, и остановил свой взгляд на фотографиях индийских гуру – Бабаджи и Шри Юктешвара.
– Их неземные образы постоянно напоминают мне о Пути, – произнес я.
– Я вижу, ты неплохо устроился.
– Да, вот здесь и проходили мои многочасовые медитации, – сказал я.
– И какие же у тебя результаты?
– Иногда достигал состояния сатори. Но уже несколько месяцев медитации не приносят успеха. В этом лабиринте я просто потерялся и не знаю, как найти выход.
– Выход находится совершенно в иной плоскости, – сказал Джи. – Ты действовал в одиночку, пытаясь проникнуть в высшие сферы с черного хода. Но, даже если тебе и удастся попасть туда на некоторое время, ты в них не удержишься. Это все равно, как если бы конюх попытался войти в высшее общество. Он, конечно, сможет взглянуть краем глаза на великолепную жизнь, но не более того. Ты должен научиться вхождению в высшие миры с парадного входа. Когда тебе удастся это, ты по праву займешь там место, достойное тебя.
– Почему вы считаете, что мои медитации являются входом с черной лестницы? Ведь во всех эзотерических учениях через них обещано окончательное Просветление.
– Потому что для вхождения в высшие миры необходимо владеть как внешней, так и внутренней культурой. Это значит, что тебе нужно изучить земную культуру и только затем пытаться проникнуть на небеса, – произнес он.
Я пришел в замешательство от обрисованной перспективы и недовольно сказал:
– Мне хотелось бы верить вашим словам, но я еще не встречал ни одного культурного человека, который имел бы отношение к высшим мирам.
– А знаешь ли ты, – ответил он, – что земная цивилизация была инспирирована из высших сфер?
– Да у меня едва хватает времени на медитацию, – воскликнул я. – Не могу до бесконечности изучать эту культуру!
Джи с сожалением посмотрел на меня и, ничего не сказав, вышел из комнаты. Я был доволен тем, что не уступил ему, но через несколько минут на меня навалилось состояние бессмысленности, и я перестал радоваться своему упрямству.
Я отвел Джи и его даме комнату с окном на восток, чтобы они могли наблюдать восходящее солнце, и отправился спать, ибо почувствовал сильное утомление.
На следующий день, когда я вернулся с работы, Джи, оторвавшись от чтения “Философии свободы”, произнес:
– Не хочешь ли ты, Братец Кролик, немного прогуляться?
– С удовольствием, – сказал я, быстро поедая остатки вчерашнего ужина.
Мы вышли на асфальтированную дорожку и зашагали по направлению к городскому парку. На улице было тепло, и редкие прохожие улыбались августовскому солнцу, но я, не обращая внимания на эту красоту, вновь спросил Джи:
– Вы меня простите, но я так и не понял, с чего же начинать внутреннее развитие.
– С наблюдения за собой, – ответил он.
– Но какое отношение это имеет к моему развитию?
Джи оценивающие посмотрел на меня и произнес:
– Ты, видимо, так и не хочешь признать, что состоишь из многих частей, мало осознающих друг друга.
– Мне совсем не нравится эта мысль, – сообщил я.
– Тем не менее, это так, – улыбнулся он. – Хотя твоя голова и работает как компьютер, но инстинкты напоминают диких обитателей джунглей.