Медленно расстегнув пуговицы сначала на пиджачке, потом на блузке, она вытянула из-под белья широкий бархатный пояс.
— Ну что ж, посмотрим, что у нас тут, — усмехнулся мужчина. — Ага. Маленькие прозрачные камушки. Уж не бриллианты ли? А, мисс Кэрриган?
— П-пож-жалуйста, не уб-бивайте меня. Всё возьмите, только не уб-бивайте.
Женщина плюхнулась на колени, закрыла лицо руками и разрыдалась.
— Ну что вы? Как можно, мисс? Мы же не звери.
«Фермер» молча кивнул двум выбравшимся из «Хамви» бойцам. Те, встав перед лежащими на асфальте людьми, синхронно передернули затворы…
Через минуту всё было кончено. Раненых добивали одиночными в голову.
Зажавшая уши Элизабет Кэрриган дёргалась при каждом выстреле и наклонялась всё ниже и ниже, пока, наконец, не уткнулась носом в асфальт.
— Прошу прощения, мисс. Но по-другому я поступить не мог, — развел руками лжефермер. — Это свидетели, а они никому не нужны. Ни мне, ни вам, ни вашему папеньке. Он, как я понимаю, уже ободрал собственный банк на три миллиона, придется теперь раскошелиться еще на столько же. Я полагаю, это не слишком большая сумма, чтобы его единственную дочурку вернули ему живой и здоровой… Я правильно говорю, мисс Кэрриган?
Женщина прижала руки к груди и принялась мелко-мелко кивать. По её лицу текли слёзы и тушь.
— Всё, парни! По коням! Полицию дожидаться не будем.
Бойцы подхватили под руки продолжающую истерически вздрагивать мисс Кэрриган и потащили к машине.
«Ворон» вздохнул и повернулся к стоящему рядом Смайли:
— Двадцать восемь покойничков. Столько за раз у меня ещё не было. Тебе их не жалко, Беспокойный Барсук?
— Нет, Поющий Койот. Мне их не жалко, — покачал головой сообщник. — Эта страна преступна. Все её граждане, чьи предки прибыли сюда из-за океана, тоже преступники. А мы лишь вершим приговор.
— Но ты ведь тоже прибыл в эту страну из-за океана.
Джеймс коротко усмехнулся.
— Да, прибыл. Но, к счастью, я не её гражданин…
С Найджелом Гудэхи, или «Вороном», как называли его сослуживцы, Шмулевич познакомился заочно, через профессора эМТиАй Лайона Мафлина. Гудэхи и Мафлин были коренными американцами — натуральными, «индейской национальности», из племени акома. Их язык Яков выучил за год, а учить начал после первой же встречи с профессором. Израильский репатриант был попросту поражен силой духа и интеллектом «старого индейца», добившегося всего в жизни самостоятельно, без какой-либо поддержки извне. Даже имя себе профессор полностью переиначил из родового: Лиуону (Рычащий) превратилось в Лайон, Молимо (Медведь, Идущий в Тени) — в Мафлин. Его «воспитанник» Поющий Койот ограничился половинчатой «трансформацией»: «фамилию» оставил прежнюю — Гудэхи (Койот Идёт), а имя взял новое — Найджел. По звучанию оно напоминало Гээджии, переводимое с акома как «Ворон».
Оба, и Лайон, и Найджел, были, в определенном смысле, расистами. Они признавали возникшее на их земле государство, но не считали себя чем-то ему обязанными. «Рано или поздно, — говорил Мафлин, — власть над страной перейдет к тем, кто этого на самом деле достоин, к коренным жителям континента. Потому что они умнее, сильнее, праведнее всех пришлых». Как помнил Шмулевич, профессор с презрением относился к своим белым коллегам, а заодно к черным, жёлтым и прочим, не умевшим общаться на суньи, кочити, акома или навахо.
Яков общаться на акома умел. А ещё он умел говорить на языке науки…
— Что дальше?
— Это твое. Как договаривались.
Джеймс протянул «Ворону» мешочек с брюликами — свою долю добычи.
Найджел спрятал бриллианты и вновь посмотрел на сообщника:
— Ты не ответил. Что дальше?
— Что дальше? — Джеймс сделал вид, что задумался.
— Ты говорил, что хочешь отомстить, — поторопил «Ворон».
Смайли кивнул.
— И ещё ты говорил, что без меня не справишься.
Смайли кивнул ещё раз.
— Я согласился. Ты отдал мне свою долю, и теперь я спрашиваю, что теперь?
Джеймс смерил индейца оценивающим взглядом.
— Ты помнишь, где находился дом Рычащего Медведя Идущего Тенью?
— Помню. Но его уже нет. Он находился на территории Лос-Аламоса. Там сейчас лес, и половину его держат люди Маккормика.
— Я говорю не о Лос-Аламосе, — покачал головой собеседник. — Я говорю о НАСТОЯЩЕМ доме профессора.
«Ворон» хмыкнул, почесал несуществующую бороду, откинулся на спинку стула.
Он явно был в замешательстве.
Джеймс ждал.