— Это сделано для маневренности? — спросил я.
— Не только. Такой погрузчик внутри вагона может работать по прямоугольным координатам, что упрощает систему управления.
— Еще один вопрос. Как передается информация о грузах? Ведь в огромном хозяйстве может возникнуть путаница.
— На каждом поддоне есть планка, на которой может быть до 30 кодирующих отверстий. Комбинации отверстий обозначают номер поддона. Каждому номеру соответствует определенный адрес.
— Но это же страшно мало!
— Ошибаетесь. 30 двоичных знаков — это больше полумиллиарда номеров. Адрес поддона в виде кода вводится непосредственно в «память» электронной машины-диспетчера. И поддон с грузами направляется либо на погрузку, либо на промежуточный склад. Получатели грузов ставят машины в определенные места склада и сообщают дежурному номера поддонов. Погрузку поддонов на машины ведут такие же погрузчики, как этот.
— Значит, все механизмы станции управляются с одного поста?
— Нет. Это резко снизило бы надежность системы. Центральная машина только распределяет работу: указывает, что и куда везти, но вопрос о каждом конкретном движении механизма решается на месте. Вот, например, машина, управляющая сейчас разгрузкой вагона.
Соколов подвел меня к машине, похожей на автокар. Из ее корпуса торчал металлический стакан, упиравшийся дном в стенку вагона. Когда очередной погрузчик скрывался в вагоне, стакан поворачивался на небольшой угол.
— Там на стенке вагона есть стальная пластинка, на которой сделана магнитная запись о расположении поддонов в вагоне, — сказал Соколов. — Машина управляет погрузкой по этой записи и корректирует запись. Так что если вагон нужно где-то догрузить, другая машина безошибочно продолжит эту работу.
Я с любопытством смотрел на Соколова. Кажется, еще совсем недавно был он студентом, а теперь…
— Я показал только малую часть механизмов, над которыми мы работаем, — сказал он. — Задача очень сложна, еще не все виды грузов удается перегружать автоматически. Но придет время, и мы решим проблему полностью. Профессия грузчика исчезнет.
Читатель, вероятно, захочет узнать, когда произошла наша встреча с Сеней Соколовым на «Третьей товарной». Я хорошо запомнил этот день — 13 сентября 1969 года.
Сергей Житомирский
На пороге космоса
(фантастический репортаж)
Недавно я имел случай подробно познакомиться с современными методами запуска космических ракет.
Конечно, я волновался, но все мои прежние страхи померкли, когда на моем пути в космос появилась совершенно реальная опасность — опоздать к старту.
Взмыленный, я выскочил из такси у ворот космопорта и почти побежал к его приземистому куполу по асфальтовой дорожке, пересекавшей широкий луг. Скоро я поравнялся с хорошо одетым мужчиной, который шел туда же, озабоченно поглядывая на часы.
— Не опоздали? — спросил я, заподозрив в нем товарища по несчастью.
— Надеюсь, — лаконично ответил он и прибавил шагу.
Мы обошли здание порта и предстали перед рослым мужчиной в космической форме — очевидно, диспетчером, который стоял на бетонной площадке возле широченной рельсовой колеи.
Вынув из кармана микрофон, он спокойным, твердым голосом объявил на всю округу:
— Внимание! Сто третий, на старт!
— Итак, история повторяется, — сказал мой попутчик, — Жюль Верн оказался прав — из пушки на Луну!
— Ну не совсем так, — ответил диспетчер. — Катапульта разгоняет ракету только до скорости звука. И потом наша «пушка» скорее похожа на пневматическое ружье. Хотите заглянуть в ствол? Калибр 4,5 метра.
Катапульта? Перспектива быть выстреленным встревожила меня, но попутчик оставался невозмутим, и это успокаивало. Видимо, мы были единственными пассажирами, и диспетчер решил показать нам все здешнее хозяйство, тем более что мой попутчик был явно знаком ему. Что ж, не стоило отказываться от экскурсии.
Мы подошли к огромному отверстию, зиявшему между рельсами. Его окружали створки люка, похожие на лепестки гигантского цветка. Протиснулись между створками и заглянули внутрь.
— Глубина пятьсот метров, — пояснил диспетчер. — Отойдите. Едет ракета.
Ракета приближалась хвостом вперед на внушительной многоколесной платформе.
Катапульта — гигантское пневматическое ружье — служит для предварительного разгона грузовых космических ракет. В камеру, отделенную от шахты мощной крышкой, накачивается заряд сжатого воздуха. Ракета опускается в шахту, опираясь на поршень и выдавливая из нее воздух, причем в шахте образуется разрежение. Когда ракета опустилась до конца, защелки запирают поршень. Теперь можно выравнять давление под поршнем и в камере к откинуть крышку. Все готово к запуску. В назначенный момент защелки отдергиваются, и ракета устремляется ввысь
— Обратите внимание на конструкцию первой ступени, — продолжал диспетчер. — Кстати, тоже наше новшество: первая ступень имеет прямоточный воздушно-реактивный двигатель — ПВРД.
— Новшество? Это интересно, — сказал попутчик.
— Да. Видите ли, ПВРД — самый простой двигатель во всей реактивной технике. Это просто труба переменного сечения, в которую введены форсунки для впрыскивания топлива. Воздух сжимается в ней не за счет турбин, а прямо за счет скоростного напора.
— И это изобретено в вашей организации?
— Это старо, как реактивная авиация. Просто для запуска ПВРД нужна скорость порядка скорости звука. Обычные ракеты, стартующие с Земли, развивают эту скорость, уже оставив под собой немалую часть атмосферы. А мы, применив ПВРД, избавились от необходимости (правда, только на первой ступени ракеты) нести с собой окислитель — им служит кислород воздуха. Отсюда дополнительная экономия взлетного веса и снижение стоимости доставки груза.
— Итак, все дело в экономии, — уточнил попутчик.
— Разумеется. Мы экономим до сорока процентов взлетного веса. Конечно, ради одного запуска не стоило бы сооружать такую шахту. Но при нынешних масштабах доставки грузов в космос наша шахта давно окупилась.
— А энергия? Ведь для разгона требуется гигантская мощность.
— Да, солидная, около миллиона киловатт, — кивнул диспетчер. — Но эта мощность отдается в очень небольшое время. Мы запасаем энергию, накапливая ее в течение многих часов. Поэтому наша компрессорная станция берет только три тысячи киловатт — как видите, сравнительно немного. Там, внизу, на дне шахты, есть камера: двадцать метров в поперечнике и двадцать пять в высоту, заполненная воздухом, сжатым до сорока атмосфер. Пока что он сдерживается крышкой, закрывающей ствол снизу. Это наш заряд. Освобожденный, он вытолкнет ракету из шахты.
Тем временем платформа наехала на шахту, и башнеподобная ракета, поддерживаемая могучими стойками, стала поворачиваться, поднимая к небу острый нос. К днищу ракеты был прикреплен широкий диск — поршень, который как раз пришелся по отверстию шахты. Ракета встала вертикально и немного опустилась вниз, введя поршень в трубу.
— Они заряжают ее с дула, как при Петре Первом! — воскликнул мой спутник.
Механик платформы махнул диспетчеру рукой из своей кабинки. Тот снова достал микрофон.
— Уравновесить ракету давлением в шахте! — разнеслось по космодрому.
— Огромное, должно быть, нужно давление, чтобы удержать такую махину, — заметил я.
— Как вам сказать, — ответил диспетчер, — для этого достаточно всего двух атмосфер. При нашем диаметре поршня они держат триста тонн.
«Корабль уравновешен!» — оповестило радио.
— Начать спуск! — распорядился диспетчер.