Для Стеллы вселенная сузилась до двигавшегося под ней тела. Она не представляла, что соитие может быть таким, что внутри ее может гореть такой жаркий огонь, что страсть бывает такой сильной. Что желание утолить эту страсть может быть таким непреодолимым.
В помещении было прохладно, однако Стелла покрылась испариной. Она двигалась вместе с Данте, интуитивно подстраиваясь под задаваемый им ритм, и вместе с ним неслась к яркой звезде, которая все время оказывалась вне досягаемости.
– Возьми себя, – проговорил он. – Вот прямо сейчас.
Она без колебаний подчинилась ему и сунула руку между бедер. Новое ощущение подействовало на нее как взрыв бомбы. Закричав, она запрокинула голову и почувствовала, как все ее тело напряглось, и в следующее мгновение ее окатил острый исступленный восторг.
Когда восторг схлынул, Стелла рухнула на Данте. Прижимаясь щекой к его груди, она думала, что он напоминает нагретую солнцем скалу. Закрыв глаза, она вслушивалась в мощные удары его сердца. Биение его сердца почему‑то успокаивало ее так же, как мерный плеск морских волн…
– Котенок, – произнес Данте Кардинали.
Успокоение растаяло, как снег, и оставило после себя холод и сомнения. Опершись на дрожащие руки, она приподнялась и заглянула ему в глаза.
«Что ты наделала? Ты же должна была убить его, а не играть с ним в игры. И ты точно не должна была спать с ним».
Стыд навалился на нее и лег на плечи тяжелым грузом. Это было ошибкой. Ужасной, страшной ошибкой.
– Стелла, – сказал Данте.
Она больше не могла находиться в этой комнате, среди руин своей миссии, свидетельств своей слабости.
Быстро скатившись с него, она спрыгнула с кровати, подобрала платье, трусики и маленький клатч и поспешила к двери. Ноги плохо слушались ее, они казались ватными.
– Стелла, – повторил Данте, на этот раз с большей настойчивостью.
Она не обернулась. У нее не было сил смотреть на него.
Открыв дверь, она выбежала в коридор, а Данте все звал и звал ее.
Глава 3
– Ну, Данте, и что ты об этом думаешь? – спросил Энцо. – Как нам поступить: принять предложение Токио или придерживаться плана нью‑йоркского офиса?
Данте не слушал его, беспокойно расхаживая взад‑вперед перед окном совещательной комнаты лондонского отделения «Кардинали девелопмент». Стекло заливал дождь, скрывая вид на город внизу, хотя этот вид интересовал его в той же степени, что и вопрос брата.
Потому что его мысли были заняты Стеллой Монтефиори.
Прошел месяц с того дня, когда она сбежала после на удивление самого страстного и острого соития в его жизни и оставила его прикованным к кровати в гостиничном номере в Монте‑Карло.
И с тех пор им владело не просто возмущение, а самое настоящее бешенство.
Его бесило вовсе не то, что она опоила его, приковала к кровати наручниками и попыталась убить. Нет, ярость у него вызывало то, что она, во‑первых, сбежала, даже не поблагодарив, и что, во‑вторых, он не мог не думать о ней.
И думал о ней постоянно.
Все эти недели он вспоминал, как она сидела на нем верхом, как лежала у него на груди, как закричала, дойдя до экстаза. Как в ее взгляде отразилось удивление, когда она опустилась на него. Как это удивление сменилось восторгом. Он был потрясен этим, тем более что ему никогда раньше не доводилось видеть такой взгляд у женщин. А еще польщен – ведь именно он подарил ей этот восторг.
Весь прошедший месяц он провел в попытках найти ее. И эти попытки закончились печальной неудачей.
– Данте, ради всего святого, – рассердился Энцо. – У меня от тебя уже голова болит.
Заморгав, Данте повернулся и сунул руки в карманы брюк. Энцо стоял у длинного полированного черного стола для совещаний и сердито смотрел на брата.
– Так ты объяснишь мне, в чем дело? – спросил он. – Или будешь и дальше расхаживать по комнате, изображая меня?
Действительно, такое расхаживание взад‑вперед было в характере Энцо, а не Данте.
Данте попытался успокоиться. У него не было желания рассказывать о Стелле. Пока, во всяком случае. Сейчас Энцо впервые в жизни был счастлив, и ему не хотелось портить брату настроение историями о покушении на его жизнь.