Если консьерж и удивлялся ночным променадам нового жильца, то виду не подавал. Кивнув бесстрастному служителю, Джи с неудовольствием подумал о том, что Андриан наверняка тоже выходил исключительно ночью. Вот так и рождаются слухи, нелепые сплетни, легенды. Надо бы хоть раз прогуляться при солнце... Джи поморщился. Да ну его к чёрту. Пусть консьерж думает, что хочет. А ему пора покинуть Нью-Йорк – этот город уже дал всё, что требовалось.
Разве что напоследок грех не взять ещё каплю.
Тёплая июльская ночь мягко шуршала листвой. От вчерашней духоты не осталось и следа. В многочисленных лужах блестели осколки луны.
Выбирая безлюдные улицы, Джи удалялся от центра. В голове шумело всё сильнее, а ноги уже начинали противно дрожать. Но он сворачивал в переулок каждый раз, когда впереди показывалась чья-то фигура. При одной мысли о человеческой крови начинало мутить. Если он столкнётся с кем-нибудь, то нападёт. А если нападёт – то снова станет свидетелем всей той дряни, что хранят в себе люди. Вместо крови в их венах бежит грязь, а он... Ему нужно что-то другое.
Вонь зверинца он ощутил издалека. Густой запах шерсти, сырого мяса, соломы и испражнений. Но это всё равно было не так омерзительно. Чтобы стерпеть амбре мокрой звериной шкуры, достаточно зажать нос. А что нужно зажать, чтобы стерпеть калейдоскоп отвратительных видений в мозгу?..
«Цирк экзотических животных», сообщала вывеска. Над огромным полосатым шатром реяли разноцветные флаги. Раскинувшийся на пустыре цирк уже спал – в многочисленных вагончиках и сборных домиках не мелькало ни единого огонька.
Наспех сколоченные загоны для зверья стояли особняком. Джи медленно пошёл вдоль деревянных стен, из-за которых слышалось блеяние, повизгивание, всхрапы и стук. От насыщенной вони на глазах выступали слёзы.
Череда загонов окончилась огромным строением, сколоченным из толстых брёвен. Двойные створки дверей надёжно удерживал массивный засов. Джи прислонился к стене. Там, внутри, звучало мерное дыхание огромного существа.
Он поднял засов. Мышцы заныли, жилы завибрировали туго натянутыми струнами, пока литая полоса металла весом с железнодорожный рельс бесшумно опускалась на землю.
Из раскрытых дверей пахнуло тёплым и прелым. Джи шагнул в душную темноту, чувствуя, как противно дрожат ноги.
Слон спал. Это был старый, повидавший многое зверь. На его морщинистых серых боках даже в сумраке отчётливо виднелись грубые белые шрамы. Джи провёл по ним ладонью – пальцы словно коснулись тепловатого узорного гобелена.
– Тихо, мальчик, – зашептал Джи в огромное насторожившееся ухо, – тихо. Присядь.
Слон косил чёрным глазом, пробуждаясь от дрёмы. Медленно переступил колонноподобными ногами, шумно вздохнул и опустился на колени.
– Молодец, – Джи легонько похлопал животное по морщинистому боку и, встав на покорно выставленную ногу, забрался слону на спину.
Кожа животного больше напоминала застывшую серую смолу – нечего было и думать о том, чтобы её прокусить. Джи гладил толстую шею, покрытую редкими волосками, слушая тёплое пофыркивание могучего животного. Под пальцами то и дело проскальзывали влажные участки – шею слона покрывали незаживающие ссадины и натёртости.
– Бедняга ты, – негромко сказал Джи, – но детишки наверняка тебя любят. Благо они не знают, что происходит по эту сторону арены.
Слон шумно вздохнул, когда Джи припал к его шее – там, где алым пятном во мраке выделялась крупная ссадина. Снова переступил ногами и замер, терпеливо ожидая, как делал это, наверное, всю жизнь.
Трава. Запах сена. Опилок. Колышек. Солнце. Настоящее солнце. Искусственное солнце. Голоса. Смех. Темнота. Крики. Колышек. Боль. Запах сена...
Когда Джи выпрямился, слон по-прежнему неподвижно стоял, лишь изредка чутко шевеля огромными, похожими на паруса, ушами. Вся долгая жизнь этого некогда благородного и гордого животного уложилась в полдесятка образов, сменявшихся по кругу.
Джи спрыгнул на землю – влажные опилки брызнули из-под сапог. Нога зацепилась за что-то длинное, глухо звякнувшее. Довольно толстая цепь тянулась к железному кольцу, охватившему заднюю ногу слона. Вторым концом цепь была спаяна с маленьким, едва в пару футов длиной, колышком, наполовину воткнутым в землю.