– Видимо, это важно, – сказал кардинал с великодушной улыбкой. – Идите же. Я подожду.
Они последовали за Грегорио, больше из тревоги за его состояние, чем из интереса к каким-то там новостям, вверх по лестнице, в маленькую гостиную на втором этаже. Там на большом телеэкране привычно мерцал беспокойный дизайн CNN, ведущая только что закончила разговор с репортером с места событий, и пустили рекламу. Телевизор приглушили. Патрон сидел в своем глубоком кресле, подавшись вперед, подперев подбородок сложенными ладонями. Грегорио остановился за креслом, опершись о его спинку, тяжело дыша, и прохрипел, качая головой:
– Такой позор. Такой позор.
Джон подошел к Альберто, который неподвижно стоял со стаканом напитка в руке:
– Что случилось?
– У вашего брата Лино есть внебрачный сын от одной интрижки четырехлетней давности, – сказал Альберто. – Если это подтвердится, то наследник состояния Фонтанелли – он.
7
Он и впрямь сделал это. Именно то, что она подозревала. Сьюзен Винтер убрала звук своего телевизора, взяла телефон, положила перед собой бумажку с номером и уставилась на нее. Она бы с радостью отложила этот звонок на потом, но если она хочет использовать то, что знает, делать это надо сейчас.
Не повезет в любви. Повезет в игре. Теперь на доску было поставлено все. Она набрала цифры телефонного номера, которые казались ей выигрышным числом лотереи.
Пошли звонки. Она замерла.
На другом конце сняли трубку.
– Да? – Низкий, звучный, вальяжный мужской голос.
– Меня зовут Сьюзен Винтер, – начала Сьюзен, ненавидя свой писклявый голосок, дрожь в животе, весь этот свой проклятый страх. – Недели три назад вы получили от меня информацию о Джоне Сальваторе Фонтанелли и его семье. Я только что смотрела новости по CNN и хочу вам сказать только одно: я знаю, что вы замышляете.
– Откуда у вас мой номер? – без выражения спросил голос.
– Я же детектив, – объяснила Сьюзен. – Это моя профессия – находить такие вещи.
– Понял. И что же я, по вашему мнению, замышляю?
Сьюзен сказала ему что.
Когда она закончила, в ней все сжалось, и она бы ни за что не смогла выдавить из себя хоть слово про миллион долларов. Она закрыла глаза и ждала, что будет – язвительный смех или яростные угрозы, смотря по тому, попала она в точку или нет.
Но мужчина только тихо рассмеялся. Это звучало чуть ли не признательно.
– Уважаю, – сказал он и, как ей показалось, блаженно сожмурился при этом. – Признаюсь, я вас недооценил, мисс Винтер. Чего вы хотели добиться этим звонком? Денег, я думаю, за то, что вы оставите ваши догадки при себе?
Сьюзен набрала воздуха, сглотнула и ответила дрожащим голосом:
– Что-то вроде того.
– Мы можем все называть своими именами, ведь мы свои люди. Итак, плата за молчание. Это от нас никуда не уйдет, но я вот думаю, не сделать ли мне вам более заманчивое предложение?
Это подвох, чтобы выпутаться. Ясно как день.
– Более заманчивое для кого?
– Для нас обоих. Мисс Винтер, сколько вы зарабатываете на вашей теперешней должности?
– Восемьдесят тысяч в год. – Она сказала это, не раздумывая. Собственно говоря, зарабатывала она только семьдесят тысяч, остальное были накладные расходы, но она всегда говорила восемьдесят тысяч.
– Я буду платить вам вдесятеро больше, с перспективой повышения, если вы оставите эту вашу работу и станете работать на меня.
Неужто она не ослышалась?
– Что-что? – почти воскликнула она. Это было абсолютно непрофессионально.
– Уж если вы сумели добыть мой номер телефона, – продолжал звучный голос на другом конце провода, – то вы, без сомнения, знаете обо мне много чего еще. И ваш анализ моих намерений показывает мне, что вы в порядке. Вы только разбазариваете ваш талант, гоняясь за неверными супругами и недобросовестными наемными работниками. Не будем ходить вокруг да около. Я давно ищу аналитика с вашими способностями, и начальная зарплата в восемьсот тысяч долларов хоть и несколько превышает норму, но ненамного. Давайте будем рассматривать ее как часть платы за молчание. Чтобы совсем уж ясно: если бы я раньше знал о ваших способностях, я бы давно уже увел вас из вашего сыскного агентства и подкупил себе там кого-нибудь другого.
Все это было как-то… ну… На такое она не рассчитывала. Она позвонила этому человеку, чтобы пошантажировать его, а он возьми да предложи ей место.
– Мисс Винтер? – спросил он. – Вы меня слышите?
– Да. Я, эм-м, подумаю.
А вдруг это подвох? Аналитик. Для чего? Но, может, и правда… но она? Чтобы ее работа стоила кому-нибудь восьмисот тысяч долларов в год?..
– Мисс Винтер, один вопрос: неужто вы так любите вашу теперешнюю работу, что исключаете увольнение?
– Эм-м, нет. То есть я даже собиралась ее сменить… – Это она врала. Никогда в жизни она не подумывала о другом месте.
– Тогда я хотел бы сделать вам предложение, мисс Винтер. Я приеду в Нью-Йорк, и мы встретимся. Скажем, в следующий четверг, в семь часов вечера, на том же месте, где мы встречались в самый первый раз, ради простоты. Можно это устроить?
– Да, – кивнула Сьюзен. – Конечно. В четверг, в семь.
– Хорошо. Я знаю там неподалеку один уединенный ресторанчик, где мы сможем обсудить детали. Я привезу с собой кое-какие документы и готовый договор. А вы пока сочиняйте ваше заявление об уходе. Когда вы прочтете договор, оно вам сразу понадобится, это я вам обещаю. – Он помолчал и добавил: – Излишне упоминать, но ради протокола: если вы кому-нибудь расскажете о том, что вы разузнали, мое предложение, естественно, отпадет.
– Да, – Сьюзен сглотнула. – Естественно.
Но он уже положил трубку.
Постепенно складывалась картина произошедшего – из косвенных замечаний, коротких сообщений, выводов. Четыре года назад у Лино была любовная интрижка с одной женщиной из Филадельфии, некоей Деборой Петерсон, тогдашней секретаршей одной из тамошних адвокатских контор. Познакомились они на авиашоу, посмотреть на которое Дебора приехала с группой друзей и на котором Лино, сам хоть и хороший пилот, но не виртуоз, был занят на обслуживании посетителей. Отношения развивались жарко, тайно и закончились скоропостижно: через месяц они расстались и с тех пор ничего друг о друге не слышали, пока Дебора снова не разыскала Лино при помощи одного адвоката. Лино не знал, что Дебора при их расставании была беременна, а она никогда никому не говорила, кто отец ребенка.
– Я не хотела вредить его карьере, – сладкоголосо заливалась в камеру изящная завитая блондинка. Ее сын Эндрю, которого она держала при этом на руках, имел испуганный вид. Хорошенький ребенок с темными, курчавыми волосами. Репортеры уже называли его триллионодолларовым ребенком.
У Лино тоже брали интервью, на лужайке перед его домом в Райтстоуне.
– Я очень счастлив, что у меня есть сын, – говорил он, нервно моргая. – Я был взволнован, когда узнал об этом… Для меня дело совсем не в деньгах. Деньги нужны не мне. Но естественно, я хочу для своего сына лучшего, понимаете?
– Теперь вы поженитесь с Деборой Петерсон? – спрашивал репортер.
Лино кусал губу.
– Этого… я пока не знаю. Я пока не могу сказать.
– Но вы не исключаете это?
– Я ничего не исключаю.
Было так непривычно видеть своего брата в телевизоре. Джон сообразил, что для его семьи и людей, знавших его раньше, так же непривычно было видеть на экране его самого. На заднем плане видна была постоянная подруга Лино, Вера Джонс, заплаканная, обнимающая свою дочку Миру. Джон знал ее по семейным праздникам в доме своих родителей, последний раз они собирались там на Рождество. Она была полноватая, но добросердечная женщина, которая по-настоящему любила его брата, несмотря на его вечное дурное расположение духа, и ни о чем другом не мечтала, как выйти за него замуж. Должно быть, эта история глубоко ее ранила.
Патрон издал сердитый возглас, когда корреспондента перебил блок экономических новостей.