9
Когда они встретились на другой день, солнце стояло уже высоко. Джованна накрыла небольшой завтрак в библиотеке, одном из немногих помещений, не затронутом вчерашней вечеринкой и потому не приведенном в плачевное состояние. По всему нижнему этажу сновали люди из пати-сервиса, приводя все в порядок. Через открытые окна слышались шумы и голоса, сопровождавшие разборку каруселей и павильонов на праздничной площади.
– Приятное дело – быть богатым, – сказал Джон.
– Несомненно. – Альберто устало помешивал свой эспрессо. Его брат Грегорио с красными глазами выглядел таким же мрачным и невыспавшимся. Лицо Эдуардо опухло, будто он вообще не спал. Он сидел, молча опрокидывая чашку за чашкой.
И лишь патрон выглядел цветущим. Он, как обычно, рано ушел спать и с утра уже успел совершить прогулку.
– Но моя задача теперь, – продолжал Джон, разглядывая густую черную жидкость в своей чашке, – раздать деньги бедным, не так ли?
Мгновенно установилась тишина. Как будто он ляпнул постыдную глупость.
Джон поднял голову и широко раскрыл глаза.
– Так я понял. Или не так? Деньги предназначены не для меня, я должен как-то применить их. Устранить нужду. Бедность. Что-то вроде этого.
Патрон закрыл глаза, медленно вздохнул и снова открыл их.
– Это ваши деньги, Джон, – сказал он. – Они принадлежат вам. Без каких-либо условий.
– Вы можете делать с ними что хотите, – добавил Альберто.
– Но разве в завещании нет такой оговорки? Ведь я должен при помощи этих денег вернуть человечеству будущее?
– Это не оговорка, – поправил Кристофоро Вакки. – Это пророчество. Вы не должны – вы сделаете это. Разница, как между землей и небом.
– То есть я действительно могу взять себе все, если захочу?
– Вы полностью вольны распоряжаться ими. Можете их взять и хоть раздать бедным, если захотите.
– При этом спрашивается, – вставил Грегорио с кисловатой миной старшего преподавателя, – кого следует считать бедным?
До сих пор Джон исходил из того, что он является некой подставной, промежуточной фигурой для изначально как-то запланированного применения этого состояния.
– Ну, – сказал он, заикаясь, – все люди, которые голодают, их и можно назвать бедными, разве нет?
– Согласен, – Грегорио встал, подошел к книжному шкафу и достал оттуда объемистый том, судя по заголовку – статистический ежегодник. Полистал его и нашел нужное место: – Их около… 1,3 миллиарда человек. Сколько может получить от вас каждый из них?
– Приблизительно… – В уме не сосчитать. Он никогда не был силен в устном счете, а остаточный алкоголь полностью исключал такую возможность. Джон взял с одного из пультов для чтения карманный калькулятор и принялся давить на кнопки. – Один триллион разделить…
И осекся. Карманный калькулятор, как и большинство приборов такого рода, имели восьмизначный дисплей. А триллион состоял из тринадцати цифр. Другими словами, калькулятор не принимал такого числа.
Он и 1,3 миллиарда не мог принять.
Джон уставился на прибор, какой повсюду в мире можно купить за несколько долларов. Большинству людей его хватало для всего, что им приходилось подсчитывать. Даже мультимиллионеру его хватило бы. У Джона в голове не укладывалось, что он находится в зоне по другую сторону от остального мира.
– По 770 долларов, – сказал Грегорио, подсчитав на бумаге с карандашом. – По 769 долларов и 23 цента на каждого, но, с одной стороны, у вас сейчас немного больше одного триллиона, а с другой стороны, вы должны отнять затраты, связанные с распределением денег, так что точный подсчет здесь невозможен.
Джон смотрел на него с таким чувством, будто ему это снится.
– 770 долларов? На человека? – Джон не поверил, пересчитал. Все сошлось.
– Не густо, – подытожил Грегорио. – За год уйдет на одни завтраки, даже если продукты дешевые.
Неужто триллион долларов, самые большие деньги, какие когда-либо были у человека, в конечном счете такая маленькая сумма? У Джона закружилась голова. Ему пришлось прервать размышления на эту тему.
– Вы правы, – сказал он. – Наверное, это была не самая лучшая идея.
Патрон подвинул к нему серебряную корзиночку с печеньем.
– Если хотите принять от меня добрый совет, – сказал он с тонкой улыбкой, – то пока не думайте о том, как избавиться от этих денег. Сначала привыкнете к тому, что они есть.
Салон самолета, который Эдуардо зафрахтовал для поездки в Лондон, был выдержан в спокойных серых тонах. В салоне было семь кожаных сидений, стереоаппарат для CD и легчайшие наушники для каждого пассажира; ласковая стюардесса подавала кофе и прохладительные напитки. Они вылетели утром из частного аэропорта неподалеку от Флоренции – небольшого и уютного, как в добрые старые времена: никаких очередей к окошку регистрации, никакого важничающего наземного персонала и никакого зала вылета; просто вышли из машины, двинулись пешком по летному полю к самолету и поздоровались с пилотами за руку. И когда они втроем – Джон, Эдуардо и Марко – уютно устроились и самолет взлетел, никто не утомлял их лекциями про кислородные маски и надувные жилеты.
– Тебе нужны костюмы, сшитые по твоей мерке, – решил Эдуардо накануне. – Лучшие в мире.
Несмотря на то, что его фотографии уже несколько недель мелькали в мировой прессе, никто не обратил на них внимания, когда после полудня они неторопливо фланировали по улице Сэвил Роу. Элитная лондонская миля портновского искусства оказалась грубо мощенной, с облупленными кое-где фасадами, а мусорные мешки на углах некоторых домов делали улицу похожей на многие другие в этой части Лондона.
Правда, флаги – государственный и рекламные местных фирм – висели над тротуаром чаще, чем где бы то ни было, и входных порталов с угловатыми мраморными колоннами тоже было больше обычного.
Марко следовал за ними на тактичной дистанции, пока они изучали витрины таких фирм, как Henry Pool & Co., Gieves & Hawkes, J.Dege & sons или Kilgour, French & Stanbury, в которых на безголовых манекенах были выставлены костюмы сдержанного покроя и скромных цветов. В конце концов они остановились перед одним фасадом. Над широкими окнами красовались золотые буквы имен Anderson & Sheppard.
– Говорят, здесь предпочитает заказывать костюмы принц Чарлз, – проявил осведомленность Эдуардо.
А что было хорошо для британского престолонаследника, для богатейшего в мире человека вполне заслуживало рассмотрения. И они вошли.
По сравнению с господином, вышедшим им навстречу, его коллега с Пятой авеню показался бы простым галантерейщиком. Эдуардо быстро и в сдержанных интонациях объяснил ему, кто они. Чего они хотят, было очевидно. Все это не вызвало на лице их собеседника ни малейшей реакции. Он привык экипировать красивейших, богатейших и знаменитейших людей этого мира. Другое дело – заявление Эдуардо, что потребуется сразу дюжина костюмов на разные случаи: это известие породило на его лице намек на обрадованную улыбку.
Джона провели в отдельное светлое помещение. На комоде с бесчисленными ящичками лежали мерные ленты, мелки закройщика и книга заказов. Появился немолодой мужчина в очках с тонкой оправой и принес целый сноп образцов ткани, которые начал прикладывать к подбородку Джона или к его руке, попутно оговаривая крой и отдельные детали костюма – плечи свободные или нет, с жилеткой или без, брюки с ремнем или на подтяжках, какие карманы, пуговицы, клапаны, швы и так далее. Затем к ним присоединился молодой цветущий человек, вносивший в книгу заказов мерки Джона, которые с него снимали со сдержанным равнодушием, произнося какие-то кодовые знаки – ОГ, ОТ, ОБ. Это походило на некий ритуал приема в тайное братство, Королевское Общество истинных носителей костюмов.
К удивлению Джона, никто не потребовал ни предоплаты, ни адреса. Было записано лишь его имя и срок первой примерки. Через шесть недель подойдет?
– Прекрасно, подойдет, – ответил за Джона Эдуардо.